Кованов и академик Борис Васильевич Петровский, руководители делегации советских врачей в Мюнхене, устроили партсобрание. На нем присутствовали все, кроме Демихова (он был беспартийным). Чтобы Демихов ничего не узнал, собрание замаскировали под прогулку. Построившись рядами, врачи по цепочке передавали друг другу мысли выступающих. Кованов заявил, что Демихов якобы собирается остаться и задача коммунистов – этого не допустить. Нужно проинформировать органы, а доверенный товарищ должен выманить окаянного невозвращенца из номера. Это поручили Глебу Михайловичу Соловьёву, самому талантливому из учеников Петровского.
Демихов вообще был доверчив, а к одаренным людям особенно. От такого яркого молодого хирурга, как Глеб Михайлович, он не ждал подвоха. Соловьёв соврал, будто другой журнал – Der Spiegel – тоже просит сделать операцию в прямом эфире и сейчас из редакции приедет машина. А машина оказалась посольской: под конвоем кагэбэшников мнимый невозвращенец отправился в Москву. Из-за угла ход операции лично наблюдали Петровский и Кованов. А потом они втроем с Соловьёвым отправились отметить удачу в ту самую пивную, где Гитлер некогда провозгласил создание своей партии.
Демихова едва не посадили. Спас его двоюродный брат – служивший в Генштабе генерал Сергей Матвеевич Штеменко, который во время войны был личным докладчиком Сталина, а до 1957 г. возглавлял ГРУ.
Владимир Петрович остался невыездным, но это его не так уж и заботило: он готовил диссертацию. Здесь-то и проявились истинные намерения Кованова: оказывается, ректор должен быть указан как источник основных идей работ Демихова и как соавтор его монографий. На это Демихов не пошел. Он перевелся в Институт имени Склифосовского, далекий от академических интриг, и продолжил свои опыты в тамошнем морге. Его книга «Пересадка жизненно важных органов в эксперименте» (1960) – первый учебник по трансплантологии – была мгновенно переведена на английский.
Не прошли даром и прямые эфиры. Работавший в США немецкий хирург Роберт Ханс Гёц в 1960 г. сделал операцию коронарного шунтирования человеку. Умиравший от стенокардии пациент прожил без боли еще год. Гёцу тоже досталось – у американских хирургов к нему возникли какие-то этические претензии. Зато на Демихова обратил внимание ученик Гёца, южноафриканский кардиохирург Кристиан Барнард. Он дважды приезжал в Институт Склифосовского, чтобы ассистировать Владимиру Петровичу. 3 декабря 1967 г. Барнард осуществил мечту Демихова – пересадил сердце человеку. Первый пациент прожил несколько недель, второй несколько месяцев, а шестой – уже больше 20 лет.
Петровский стал министром здравоохранения и своим приказом № 600 от 2 августа 1966 г. запретил пересаживать сердце без личного разрешения министра. К нарушителям был беспощаден. Даже когда его любимец Соловьёв, директор Института трансплантации органов и тканей, сделал в 1971 г. такую операцию (спасая умирающего, не потратил время на документацию), он был снят с должности и выброшен из круга приближенных. Следующая операция пересадки сердца в СССР была сделана в 1983-м, а первая удачная – в 1987-м. К тому времени число выполненных на Западе сердечных трансплантаций перевалило за шесть тысяч, а среднее время жизни пациентов превысило десять лет.
Коронарной пластике повезло больше: с 1964 г. Василий Иванович Колесов начал делать ее в Ленинградском мединституте имени Павлова. Шунтирование превратилось в рутинную операцию. Самым большим его мастером стал Майкл Дебейки. Его пригласили в Москву в 1996 г., когда операция потребовалась Ельцину. Дебейки прилетел и тут же спросил, где можно поклониться академику Демихову. Сотрудники президентской администрации не смогли ответить. Они не знали, кто такой Демихов.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Али Гахраманов: Петровского великим хирургом сделала пропаганда, а на самом деле слова Косыгина после гибели Королёва в его адрес: «Вы не только бездарный министр, а еще и бездарный врач». История все ставит на свои места, и Демихов – непризнанный в СССР Гений!
Ответ: И у великих хирургов бывают неудачи. С Королёвым – типичная история Четвертого управления: никто не хотел отвечать, нагнали консилиум, долго всех ждали. Но кто видел операции Петровского, не мог их позабыть. Атравматичность, мягкость движений, стремительность – он был хирург-ювелир. Мы не защищаем Петровского как человека, это уже третий наш сюжет, где он фигурирует как отрицательный герой (есть один, где он положительный). Но надо быть объективным. Пока что история ничего не расставила по местам. Петровский несет ответственность за эпидемию кори, за страдания транссексуалов, за смерть тех, кому вовремя не пересадили сердце, и вообще за отставание трансплантологии: он ей навредил в мировом масштабе. И за все это никто не ответил. Вот если нынешние ретрограды будут видеть, что улица и институт больше не носят имя Петровского, что студентам рассказывают обо всех его подвигах в разделе «как не надо», они задумаются, стоит ли так уж портить жизнь другим. Пока мы делаем вид, что в прошлом все было прекрасно, мы обречены на зло в настоящем.
Anna Kiriluk: Интересно, как бы все пошло, стань Демихов невозвращенцем, начни работать на Западе™? Хотя на территории СССР пересадки навряд ли начали бы раньше…
Ответ: Начали бы у нас раньше, потому что Демихов бы там раньше начал, а мы всегда «если там делают, надо и нам сделать». Так, например, рассуждал Бураковский, когда в 1983 г., наплевав на запрет Петровского, попытался пересадить сердце: ему просто описали рутинную операцию трансплантации сердца в США. Страна-провинциал вечно берет пример со столиц. Уехал бы Демихов в 1959 г., Бураковский наплевал бы на запрет десятью годами раньше. Между прочим, Демихову предлагали уехать, звали на большие деньги. Но он не мог бросить в заложниках жену, дочь и Горяйнова.
Амир Талипов, сейчас здесь: Институт. им Склифосовского: Я был в том месте, где зародилась трансплантация как наука во всем мире. Но что мы имеем с наследием Демихова сейчас? Молодые сотрудники и студенты медицинских вузов не знают о нем, мне помогла найти его виварий и подвал пожилая архивариус Нина Васильевна и медсестра Венгер. Табличка его висит на отделении трансплантации почки, в «Склифе» прямо в холле продают иконы, а сотрудница патанатомии пыталась послать меня на три буквы, чтобы я много не болтал и не спрашивал про Демихова. Я почувствовал себя Демиховым… И мемориальную табличку за свой счет сделал проф. Хубутия, не государство. Вот вам и отношение к гениям в СССР.
P. S. Демихов был в КиргССР во Фрунзе в клинике Ахунбаева, где показал свои опыты на собаках. Акрамов полностью повторил те опыты и пошел дальше, написав кандидатскую под руководством проф. Знаменского. Я отстроил заново виварий в той больнице, где работаю с Акрамовым.
83
Вакцина от полиомиелита
Джонас Солк
1954 год
23 февраля 1954 г. начались массовые испытания первой вакцины от полиомиелита. С этого дня цивилизация стала отползать от края пропасти, грозившей поглотить каждого второго.
