В ходе этих занятий Тан Фэйфань пытался вызвать у себя трахому введением бактерии, которую микробиолог Хидэё Ногути считал возбудителем. Оказалось, великий японец ошибался. Это исследование сделало Тану имя в микробиологии. В 1937 г. его научную работу прервали другие японцы – императорские армия и флот, без объявления войны напавшие на Шанхай.
Китайская армия была слаба, ее медицинская служба никуда не годилась. Тан Фэйфань забросил микробиологию и со своими студентами организовал для военных скорую помощь. Три месяца, пока шли бои, преподаватели оперировали в 600 метрах от передовой. Жену Тан успокаивал: «Я слишком маленькая мишень [он был 160 см ростом], по мне всегда промажут». Действительно, японцы в него не попали. Когда Шанхай был сдан и установилось перемирие, Тан счел свой долг перед родиной выполненным и собрался в Британию, куда его пригласили исследовать вирусные инфекции.
И тут снова пришло письмо от Янь Фуциня. Старый учитель писал из Ухани, что в глубине страны чудовищная эпидемия сразу нескольких болезней. Импортных вакцин нет, надо создавать свое производство, нужен микробиолог-консультант.
Тан поехал в Чаншу, где находился эвакуированный с захваченного японцами севера Центральный департамент вакцин. Начальства нет, оборудование по дороге растеряли. Одна половина коллектива днем играла в футбол, ночью спала, другая – спала днем, а по ночам пила спирт.
Консультант без полномочий сделать ничего не мог, надо было становиться директором. Прежнего директора Тан подсидел, используя связи жены: его тесть-военный входил в правительство Чан Кайши. Едва начали производить вакцину от бешенства, как японцы разбомбили лабораторию и производственный цех. Пришлось перебираться на юг, в Куньмин.
Там для производства вакцин выделили здание, но средств на оборудование не было. Тогда друзья из финансового ведомства предложили Тану украсть деньги. Они придумали схему «short sale наоборот», до сих пор весьма популярную у китайских мошенников. Тан заложил в государственном банке здание своего ведомства, а потом разобрал одну стену, имитируя обрушение по ветхости. Стоимость здания снизилась в разы. Short sale – это когда банк прощает заемщику долги и продает заложенное имущество по любой цене, лишь бы только избавиться от него. Покупателем за одолженные у частных банков наличные оказался тот же Тан Фэйфань.
На разницу в цене он отремонтировал здание и развернулся. Поставил на поток противостолбнячную сыворотку и вакцины от холеры, оспы, сыпного тифа. Этими вакцинами снабжалась не только китайская армия, но и сражавшиеся с японцами в Бирме англичане и американцы. Мало того, узнав о пенициллине, Тан Фэйфань отыскал под боком нужную плесень и начал выпуск собственного антибиотика, не имея даже электричества. Необходимый для этого лед поставляли эвакуированные из столицы физики в обмен на выращенных в виварии свиней. В ледниках пенициллина получалось мало, всего на несколько десятков раненых. Но этого хватало американским летчикам, которые прикрывали войска Чан Кайши с воздуха.
После войны Тан в последний раз думал уехать из Китая: как деятель правительства Гоминьдана он опасался победивших коммунистов. Отослав жену с сыном в Америку, уже отправил свой багаж в Гонконг. 4 апреля 1949 г. Тан должен был сесть на пароход, но после бессонной ночи решил не уезжать. Слишком уж много вложил он в охрану здоровья китайцев, она стала делом его жизни.
Коммунисты обрадовались его решению. Тан по-прежнему руководил институтом в Пекине. За первый год существования КНР выпуск противооспенной вакцины увеличили в семь раз, и началась грандиозная программа полной ликвидации оспы в Китае, успешно выполненная за 10 лет. Можно было заняться и хламидиями. В августе 1955 г. впервые в мире Тан Фэйфань сумел культивировать возбудителя трахомы вне человеческого организма. Но проверки патогенности на обезьянах не доказательство; хламидии вызывают у макак-резусов конъюнктивит, а трахома – это прерогатива Homo sapiens. Нужно было введением возбудителя в глаз вызвать болезнь у человека.
Нашли добровольца, начало эксперимента назначили на 2 января 1958 г. На всякий случай, чтобы сверить ощущения волонтера со своими, Тан Фэйфань 1 января ввел возбудителя себе. У обоих клиника развивалась синхронно. Разве что волонтера начали лечить биомицином на 26-й день, а себя Тан испытывал до 9 февраля, когда его зрение стало снижаться весьма ощутимо.
Китайцы сообщили об успехе коллегам – британскому профессору Лесли Кольеру (в письме) и советским врачам на конференции в Харбине. Опыт был повторен за рубежом. Сначала в США, по ошибке: лаборант случайно плеснул себе в глаза культурой хламидий. Потом в Англии нашелся доброволец, благородный 71-летний пациент хосписа для слепых. Чтобы проследить клинику экспериментальной инфекции, он не давал себя лечить целых семь месяцев. Наконец, молодой советский микробиолог Анатолий Шаткин ввел хламидии в свой левый глаз без разрешения начальства, понадеявшись, что победителей не судят. В самом деле, великий вирусолог Михаил Чумаков и директор Института вирусологии Виктор Жданов (1914–1987), которым нравились смелые ребята, двинули его карьеру вперед. В популярнейшем журнале «Юность», в одном номере с повестью Василия Аксёнова «Апельсины из Марокко», вышел очерк о Шаткине. Со временем этот мужественный человек возглавил особую лабораторию хламидиоза в Институте им. Гамалеи, затем академический центр по хламидийным инфекциям и профильную рабочую группу ВОЗ.
Сам Тан Фэйфань статью об эксперименте над собой напечатать не успел. Пока он разводил хламидии, коммунистическая партия национализировала промышленность и торговлю. Сделали все аккуратно. Прежним владельцам выплатили компенсацию и пригласили управлять своим бывшим бизнесом за хорошую зарплату. При этом напоминалось, что в Советской России собственность просто конфисковали, а хозяев ставили к стенке. Чтобы скрасить отъем имущества, Мао Цзэдун призвал граждан критиковать партию во избежание перегибов: в Китае, не то что в СССР, «должны цвести сто цветов».
«Цветение» продолжалось лишь месяц. Потом партия заявила, что это была хитрость, «выманивание змей из нор». Правые интеллигенты, оказывается, воспользовались разрешением на критику, чтобы «наброситься на все лучшее, что есть в Китае». На самом же деле от 1 до 10 % работников умственного труда – это правые. От них надо избавляться. Для простоты взяли среднее – 5 % – и спустили везде разнарядку: из 20 человек уволить одного как «правого». Не найдешь у себя правых – сам уходи с работы, да еще как «крайне правый» езжай строить дороги в дальние горы, откуда не возвращаются.
Институт вакцин и сывороток это не затрагивало как стратегически важное учреждение, директор которого Тан Фэйфань входил в «белый список» неприкосновенных специалистов. Но пострадали смежники: из больницы и университета выгнали самых смелых и честных, способных на критику. Тан Фэйфань готовился испытывать в детских садах свою вакцину от кори. Нужны медицинские кадры, а всех, кто был на примете, выслали. И Тан сказал секретарю парткома, что ему мешают избавлять страну от инфекций.
