Парторг доложил в ЦК, там велели принять меры. Тан Фэйфаню было приказано выступить с самокритикой, а потом «выслушать критику масс». 28 сентября 1958 г. все пошло по типовой схеме разгрома «правых». Называлось это «сорвать белый флаг буржуазии». Критиковали коммунисты, агрессивной массовкой выступали комсомольцы, в основном из других организаций.
Весь день Тан Фэйфаня кляли на чем свет стоит. Он и полномочиями злоупотребляет, и лаборантку соблазнил, и партию ругал, и «вирус трахомы» за границу «послал», чтобы там его выделили буржуазные ученые, отняв у великого Китая заслуженный приоритет. Каждое обвинение заканчивалось речовкой: «Встаньте и кланяйтесь народу!» Когда ученый делал это, ему кричали: «А теперь садитесь и запоминайте!»
29 сентября шельмование продолжилось. Теперь звучали прямые обвинения в измене, да все на «ты»: «Сознавайся! Ты иностранный агент, американский шпион. Ты был в США и там предавал Китай. Ты продал свой народ!» И это кричали люди, которых Тан когда-то не бросил в беде, имея в кармане приглашение в западный университет. Кричали, глядя в его еще недолеченные от экспериментальной трахомы глаза.
Возражать, рассказывать биографию было бессмысленно – никто не верил. Друг сказал Тану: «Как несправедлива к тебе судьба!» «Это не судьба, – ответил Тан, – это мой собственный выбор». Следующее заседание, 30 сентября, не состоялось. Рано утром Тан Фэйфань покончил с собой. В предсмертной записке он просил жену вернуть шесть книг, которые брал почитать у друга.
В ЦК поняли, что перегнули палку: это же был единственный в Китае по-настоящему передовой ученый, почитаемый за границей. «Срывание белых флагов» по всей стране прекратили без объяснения причин. «Правых» оставили в покое, а гибель Тана скрыли, чтобы о ней не узнали на Западе. Некрологов не было, как и похорон. Вдова ходила в крематорий одна. Урну с пеплом она унесла домой и поставила у себя в спальне.
Последнюю статью покойного подписал офтальмолог Чжан Сяолоу из больницы Тунжэнь, где брали материал пациентов с трахомой и лечили зараженных добровольцев. Чжана славили как великого первооткрывателя до самой смерти Мао. Когда начались реформы Дэн Сяопина и Китай стал сближаться с Западом, возникла мысль вручить Нобелевскую премию какому-нибудь ученому из КНР. Международный комитет экспертов по трахоме тут же вспомнил о Тан Фэйфане. В 1981 г. на его имя прислали приглашение на конференцию в Сан-Франциско для вручения памятной медали. Пришлось китайскому руководству поведать миру несколько запоздалую весть о смерти Тана. За медалью приехал офтальмолог Чжан Сяолоу. Произнес длинную речь о том, как «мы выделяли атипичный вирус, ведя опыты на себе и добровольцах», и дал понять, что от Нобелевской премии тоже не откажется.
Однако вдова Тана и его бывшие соратники разъяснили экспертам по трахоме, как было дело. В результате Нобелевскую премию за хламидии не получил никто. Вдова Хэ Лянь умерла в 1995 г. со спокойной совестью. Рассказ учеников о Тане опубликован и тиражируется китайским интернет-сообществом. Прежде за подобную биографию в Китае обожествляли. Строили храмы, как изобретателю бумаги Цай Луню (известному технологу древности, которого тоже вынудили совершить самоубийство). В нашу эру не бывать Тан Фэйфаню божеством, даже когда сгинет основанная Мао «красная династия». Но он числится в истории как «великий ученый, таланту которого позавидовало Небо» и «благородный муж, не мирившийся с торжествующим злом». Это очень много. Китайцы таких людей не забывают.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Сергей Мхитарян: Это же как надо кануть в Лету, что даже в наше время трудно найти статью о нем… Прогуглил, но нашел только вашу статью.
Ответ: Все очень просто. О жизни Тан Фэйфаня по-русски отдельных статей еще не писали. Но это скорее характеризует русскоязычное сообщество, чем несчастного Тана и упомянутую Вами Лету. У нас больше интересуются военно-политической историей, чем наукой и собственно народом Китая. Своего Джозефа Нидема у России не было, все больше товарищи в погонах.
Кстати, о военно-политической истории. Примечательный эпизод жизни Тан Фэйфаня связан с пекинским храмом Неба. Все знают украшенный синей черепицей Зал жатвенных молитв этого храма как визитную карточку страны. После падения монархии территория храма, где император приносил жертвы духу Неба, стала (с 1918 г.) общедоступным музеем и популярным у горожан парком.
Заняв Пекин, японцы организовали там производство вакцин и сывороток военного назначения. Храм Неба оказался удобен для этого:
1. Его окружали двойные стены, предотвращающие доступ любых посторонних;
2. Огороженная территория весьма обширна;
3. По этой территории разбросаны отдельные сооружения, что облегчает изоляцию и санитарный контроль;
4. Старинный Павильон заклания жертвенных животных – готовый виварий.
Когда японская армия в Китае капитулировала летом 1945 г., правительство предоставило Тан Фэйфаню выбор, куда перевести из Куньмина Департамент предотвращения эпидемий и где устроить Институт вакцин и сывороток. В столичный Нанкин ехать не хотелось: близость к начальству в обстановке нестабильности чревата. Шанхай казался чересчур оживленным местом; кроме того, это ворота страны, откуда легко переманят за границу самых толковых сотрудников. Тан выбрал Пекин, поскольку там в храме Неба, почитай, институт с производственной базой.
Когда прибыли в Пекин, оказалось, что японцы на прощание перебили стеклянную посуду, вывели из строя все машины и аппараты и перестреляли подопытных животных всех до одного. Пришлось все восстанавливать. Причем в отсутствие средств опять же выкручиваться, совершать торговые операции. За перестилание полов в 1947 г. Тан расплачивался с плотниками приобретенной для спекуляции мукой. В процессе ремонта нашли недобитые японцами пробирки, заложенные в щели. Пять закрытых пробирок были надписаны женскими именами.
На всякий случай культуры из них изучили под микроскопом. Оказался возбудитель чумы, бактерия Yersinia pestis. То было первое найденное в Пекине подтверждение японских опытов по созданию бактериологического оружия. Позднее американцы привозили в Пекин осужденных в Японии военных преступников, которые показали, где какие эксперименты производились. Самым масштабным опытом над населением столицы Китая стала организованная в Пекине эпидемия холеры, убившая в 1943 г. две тысячи человек.
После бегства гоминьдановского правительства на Тайвань и возвращения Тана в Пекин храм Неба опять стал музеем, а Институту вакцин и сывороток выделили другие здания.
Елена Александровна Гончаренко: А как сейчас с этими хламидиями?
Ответ: По данным ВОЗ на 2018 г., трахома остается еще в 41 государстве (из них 29 африканских), в зоне риска находятся 190,2 миллиона человек. В СССР инфекция была ликвидирована в 1968 г., Китай официально объявил международному сообществу, что полностью свободен от нее, только в 2016-м.
Anna Kiriluk: А если сегодня из этих стран трахому завезут к нам, ее же легко будет вылечить? Наши врачи ее быстро определят?
