По инструкции пациентов госпиталей Красного Креста вывозили в тыл, а врачи должны были остаться и продолжать оказывать помощь всем нуждающимся, когда фронт пройдет. Можно было и бежать, но Рекамье и Кушнер решили остаться.
«Мы останемся, но позовем журналистов. Пусть они снимают, как нас будут убивать», – сообщил Кушнер в женевскую штаб-квартиру. Это было грубое нарушение инструкции. Каждый врач Красного Креста перед началом миссии давал подписку о неразглашении того, что он увидит. Так, во время войны представители этой гуманитарной организации знали, что происходило в Освенциме, но помалкивали. Даже через несколько лет они ссылались на отсутствие официальной информации. А собственных расследований Красный Крест не проводит, это не его задача. Кушнер тоже давал такую подписку, но теперь он вышел за флажки.
Из девяти докторов не выдержал только психоаналитик Патрик Валас, который специально ради миссии приобрел квалификацию анестезиолога-реаниматолога. «Вы все с ума сошли, они же всегда пьяные, они просто перестреляют нас». На глазах у товарищей Валас собрал чемодан и ушел в тыл. Товарищи молча смотрели ему вслед.
К счастью, присутствие журналистов, которые прибыли раньше нигерийцев, отрезвило обкуренных правительственных солдат. Едва сообщение об этом появилось в газетах, Кушнера вызвали на ковер в Женеву. Там он заявил, что плевать хотел на инструкцию. На его глазах морят голодом по сто тысяч человек в месяц, и это самое большое массовое убийство после холокоста.
На обратном пути он наткнулся на Валаса, который ждал пересадки в аэропорту Цюриха.
– Ну что, трус, сидишь тут?
– Я не трус! Просто я не разделяю твоих амбиций.
– Какие амбиции? Я врач!
– Ты не врач, а политическое животное!
– А ты робкое животное!
В ответ, чтобы доказать свою смелость, психоаналитик выбрал самого крупного пассажира в зале ожидания, подошел к нему и спросил: «Вы немец?» – «Да». – «Значит, бывший нацист! На вас кровь шести миллионов! Вот вам!» И разбил немцу нос. Началась потасовка. После разбирательства с полицией каждый полетел в свою сторону: Валас домой, битый немец в Германию, а Кушнер в Африку.
Он оставался там до капитуляции Биафры в январе 1970 г. Республика могла бы держаться дольше, несмотря на голод, но США и Великобритания вынудили руководство Красного Креста прекратить поставки продовольствия даже в терапевтических целях. На последнем самолете Рекамье пытался вывезти 200 недолеченных детей, но их выкинули из салона, чтобы освободить места для руководства Биафры во главе с полковником Оджукву.
Друзья не могли забыть это приключение как страшный сон и вернуться к нормальной жизни. Настала эпоха локальных конфликтов, где Красный Крест не способен помочь обеим сторонам, потому что одна сторона всегда «нелегитимна». Пускай правительства не интересуются этой проблемой, но читателей медицинских изданий она волновала. Через год Рекамье и Кушнер пришли в редакцию фармацевтического журнала Tonus, который издавала лаборатория Winthrop, производитель дженериков. Главным редактором там был Раймон Борель, профессиональный журналист, специалист по скандалам, интригам и расследованиям. «У нас есть опыт, – сказали врачи-“биафрийцы”, – а у вас есть деньги. Давайте вместе сделаем что-нибудь грандиозное».
После долгих размышлений родился краткий устав новой гуманитарной организации. Хотели назвать ее «Французские врачи», потому что словосочетание French doctor в Африке стало нарицательным и означало медика, не имеющего отношения к великим державам и желающего только помогать. Но журналисты заметили, что придется работать и в бывших французских колониях, так что лучше «Врачи без границ».
Главная идея их устава: врач исполняет в горячих точках свои профессиональные обязанности, не давая никаких подписок, и свидетельствует обо всем, что видит. Да, медики не могут помешать генералам проводить этнические чистки. И не факт, что военные преступники ответят перед международным трибуналом. Но скрыть свои деяния они уже не смогут.
91
Циклоспорин как иммунодепрессант
Жан-Франсуа Борель и Хартманн Штеэлин
1972 год
31 января 1972 г. было открыто действие циклоспорина. Это первый препарат, способный подавить отторжение пересаженных органов без тяжелых побочных эффектов. С него началась современная трансплантология. Циклоспорин стал и первым лекарством, которое принесло производителю прибыль более миллиарда долларов в год. При этом программу его изучения едва не закрыла служба маркетинга.
Бельгиец Жан-Франсуа Борель, открывший чудесные свойства циклоспорина, в юности не собирался заниматься наукой. Он считал себя художником и учился в Школе изящных искусств в Париже. Но в 1953 г., когда ему исполнилось двадцать, родители в категорической форме потребовали от молодого человека, чтобы он занялся чем-нибудь серьезным. В их понятии «серьезное» значило «техническое» или «естественно-научное». С горя Борель выбрал специальность агронома. Эта профессия предполагает длительное нахождение на свежем воздухе, и с собой на работу можно брать этюдник. Однако изучение растительной жизни вогнало его в такую тоску, что Жан-Франсуа перевелся на факультет животноводства. Там самым интересным направлением была вакцинация. Борель стал иммунологом. В этом качестве он и работал в Базеле на швейцарскую фармацевтическую фирму Sandoz, когда ему довелось столкнуться с таинственным веществом, выделенным из одного норвежского гриба.
Случилось это в ходе выполнения программы поиска новых антибиотиков. Едва появились пластиковые пакеты, руководство фирмы Sandoz издало приказ: всем сотрудникам брать с собой в командировку и отпуск маленькие пакетики и собирать в них образцы почвы с точным указанием времени и места отбора. Меньше 50 пакетиков из отпуска не привозить. К 1969 г. образцов стало так много, что их анализ переложили на ЭВМ. Эту громадную и очень дорогую машину, занимавшую целую комнату, можно с натяжкой называть компьютером. Содержимое пакетиков измельчалось и прогонялось через хроматографическую колонку. Компьютер сравнивал полоски на колонке с образцами в базе данных и указывал, есть ли в этой почве вещества, пока не изученные специалистами фирмы.
В сентябре 1969-го уехал в отпуск доктор Ханс Петер Фрай, сотрудник отдела производных спорыньи – того самого отдела, в котором открыли ЛСД. Фрай с женой прилетели в Осло, арендовали автомобиль и проехали на нем насквозь всю Норвегию. Если по дороге попадалось красивое место, они останавливались пофотографировать, а заодно и брали образец почвы. 3 сентября супруги Фрай оказались на плоскогорье Хардангервидда. Это самая южная тундра Европы – место на широте Санкт-Петербурга, где растет ягель и пасутся дикие северные олени. И там в их пакетик попал гриб Tolypocladium inflatum. Этот похожий на белую плесень организм был отмечен компьютером как выдающийся. Он вырабатывает циклоспорин – пептид, содержащий аминокислоту, которую ни один другой гриб не производит. Такое у него оружие в борьбе за выживание: под действием циклоспорина прочие грибы, растущие рядом с Tolypocladium inflatum, теряют способность размножаться.
