– Видите, наша коровка ходит, жует, мычит.
– Я вижу проблему: она до операции была здорова, – ответил дантист и отказался.
Но в День благодарения, который в 1982 г. пришелся на 25 ноября, он передумал. Сам Кларк и его семья были мормонами. По их традиции в этот день за праздничный стол нельзя сесть, пока отец семейства не прочтет молитву. Сердце Кларка едва перекачивало кровь – он не смог спуститься в гостиную сам, и сын отнес его на руках. Сначала вниз, потом обратно на второй этаж в постель.
После ужина Барни сказал жене:
– Я решил пойти на операцию.
– Зачем?
– Прежде всего, я думаю, что это не сработает. Я слабее животных, которых мне показали, и вряд ли мне спасут жизнь. Но я четыре года живу на лекарствах, разработанных ценой многих лет жизни других людей. Пора им отплатить.
Кларк приехал в больницу и сразу же попал в реанимацию. Под капельницей он подписал согласие. Сутки провел в затемненной комнате совсем один. Жену к нему не пускали, потому что при ней у пациента начиналось сердцебиение, грозившее смертельным приступом аритмии.
1 декабря на Солт-Лейк-Сити обрушился снегопад. Девриз не отпустил домой хирургическую бригаду, потому что они на своих машинах могли не въехать на гору, где находится больница. Наконец, сутки ожидания истекли, больному принесли документ во второй раз. Он окинул взглядом врачей, криво усмехнулся и спросил: «Сколько вытянутых лиц я увижу, если вот сейчас возьму и откажусь?» И, выдержав паузу, подписал.
Больше ждать было нельзя. Когда в 22:30 пациенту ввели наркоз, он в самом деле находился на последнем издыхании. Операция шла девять часов. Она оказалась намного труднее, чем манипуляции со здоровыми животными. Желудочки сердца были желтого цвета и рвались в руках, как оберточная бумага. Тем не менее Девриз был уверен в себе. Ассистировал ему единственный хирург. За процессом наблюдали студентка и ветеринар Дон Олсен в качестве консультанта. Когда нужно было включить и отрегулировать подачу воздуха, в операционную вошел главный конструктор Роберт Джарвик. Сделав свое дело, он тут же вышел. Больше, кроме анестезиолога и двух сестер, в помещении никого не было. Все молчали, магнитофон тихонько наигрывал «Болеро» Равеля. Бушевавшей за окном метели не было слышно. В половине третьего ночи Девриз спросил у сестры, отлучившейся выпить кофе, как там на улице.
– Вы не поверите, – ответила она, – в кафетерии толпа журналистов. Их там 288 человек.
Репортеров не остановила даже буря. Чтобы въехать на знаменитую гору, они поставили специальные покрышки. Уже пытались подкупить вахтера, нянечку, уборщицу, интерна. Узнав об этом, явился вице-президент университета – декан медицинского факультета Чейз Петерсон – и дал пресс-конференцию, обещав повторять ее дважды в сутки.
В пять утра он объявил, что искусственное сердце успешно подсоединено и бьется, перекачивая кровь. Когда больной очнулся от наркоза, Девриз спросил его, чувствует ли он боль. «Нет боли», – ответил Кларк. Потом положил руку на левую часть груди и с трудом выговорил, обращаясь к жене: «Хотя у меня теперь нет сердца, я все равно люблю тебя».
Узнав, что боли нет, Виллем Колф заперся в своем кабинете и дал волю своим чувствам. Он плакал от счастья. Отсутствие боли означало, что с искусственным сердцем можно жить сравнительно долго. Ликовала пресса, веселился весь город Солт-Лейк-Сити. Президент Рейган позвонил жене пациента и выразил восхищение мужеством Барни Кларка и его семьи. Пора было устроить вечеринку, какие бывают после удачных операций. Но с этим пациентом стало не до вечеринок.
Он, как врач, знал, на что шел, соглашаясь на этот эксперимент. Вместо быстрой и легкой смерти от аритмии его ждала долгая мучительная борьба. У Кларка, в отличие от подопытной коровы, были проблемы со здоровьем. В свое время он курил, пока не заработал хроническую обструктивную болезнь легких. 4 декабря его пришлось оперировать уже по поводу связанной с этим эмфиземы.
7 декабря начались судороги, смутившие пациента и погрузившие его в глубокую депрессию. Еще через неделю потек сварной шов его искусственного сердца, сделанного из полиуретана и алюминия. Уже многие сотни сердец, сделанных для животных, работали безотказно, а первое же предназначенное человеку оказалось бракованным. Только закончили ремонт – новая операция: теперь уже на протезе вышел из строя клапан. В процессе занесли инфекцию, которая вызвала пневмонию.
С помощью антибиотиков ее удалось побороть, и 19 декабря Кларк впервые смог встать и пройтись. Наконец ему разрешили жевать и глотать пищу. Рождество прошло весело, хирурги пировали в доме Кларка, вручали подарки и даже колядовали. Это был единственный день во всей постоперационной биографии пациента, когда Девриз покинул больницу. Все остальное время он дежурил поблизости от своего больного. 18 января сделал еще одну операцию, последнюю – по поводу хронического кровотечения из носа.
Не раз Кларк умолял дать ему умереть и просил жену принести яд. Ставили всё новые диагнозы, и лечение превратилось в гадание, который из них будет роковым. Усиленная антибиотикотерапия вызвала псевдомембранозный колит. Он привел к некрозу тканей кишечника, после чего стал отказывать один орган за другим. 23 марта через час после профессорского обхода больной, читая газету, потерял сознание. Когда врачи показали жене, что работает одно лишь искусственное сердце, она разрешила отключить его.
Билось оно 112 суток, точнее 2688 часов, сделав около 12 912 400 ударов. Следующий больной прожил с искусственным сердцем той же конструкции вчетверо дольше. В XXI в. появились носимые внутри сердцá на батареях без всяких воздуховодов. Счет операциям пошел на сотни. В 2007 г. уже был пациент, проходивший с пневматическим сердцем в груди 7 лет.
Наконец 27 октября 2007 г. помирились 87-летний Кули и 99-летний Дебейки. Они публично пожали друг другу руки в той хьюстонской больнице, где в 1969 г. была сделана несогласованная операция. И сказали, что уносить вражду с собой в могилу не стоит.
97
Полимеразная цепная реакция (ПЦР)
Кэри Муллис
1983 год
10 сентября 1983 г. химик Кэри Муллис закончил первый эксперимент над полимеразной цепной реакцией (ПЦР). Она позволяет обнаружить даже единственную частицу вируса в пробе и воспроизвести любой нужный участок ДНК в произвольном количестве. После первого опыта от Муллиса ушла любимая женщина. Едва он добился воспроизводимости результатов, как был уволен. Научные журналы отказались сообщать о ПЦР, потому что рецензенты не увидели в ней ничего нового.
Муллис представляет собой редкий тип отличника-хулигана. Вырос он в Южной Каролине, сын коммивояжера и домохозяйки. Когда родители развелись, мать пошла в риелторы. Ее контора быстро стала крупнейшей в столице штата, но дети оказались без присмотра. Жалоб на них не поступало, у матери была только одна претензия: из кухни мешками пропадал сахар.
