Спустя девять дней сложилось знаменитое стихотворение:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
А если прыгнуть в воду, вмешается человеколюбивое общество: вытащит из ледяной воды, доставит в аптеку, окажет помощь, вернет на улицу. И придется жить снова.
Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
14
Начало борьбы с канцерогенами
Персивалл Потт
1775 год
5 июля 1788 г. был принят первый в мире закон о защите человека от канцерогенов на рабочем месте. Британский парламент запретил трубочистам использовать труд мальчиков младше восьми лет, потому что из-за постоянного контакта с сажей в раннем детстве у тех спустя 15–20 лет развивалась особая злокачественная опухоль. Борьба с этой болезнью продолжалась два столетия, пока мир не усвоил некоторые правила обращения с канцерогенными веществами.
Само явление канцерогенности открыл знаменитый хирург Персивалл Потт, работавший в лондонской больнице Святого Варфоломея. В 1775 г. он описал злокачественную опухоль, которую назвал «рак трубочиста». У самих трубочистов она называлась «сажевая бородавка». Вначале на коже мошонки возникает болезненная язва. Затем она прорастает в яичко, которое разбухает и твердеет. Опухоль быстро дает метастазы в пах и брюшную полость, что приводит к мучительной смерти.
Конечно, «сажевую бородавку» врачи знали и прежде. Но поскольку она поражает юношей, болезнь считали венерической и лечили ртутью, теряя бесценное время. Потт указал, что единственное верное средство – это гемикастрация. Если вовремя, на ранней стадии заболевания, удалить пораженное яичко, пациент наверняка будет спасен. Бывало, правда, что через несколько лет или месяцев трубочист опять поступал в больницу с опухолью на другом яичке.
Разбираясь, что же с этой профессией не так, Потт стал изучать быт и биографию своих пациентов. Не все больные чистили трубы, но каждый из них занимался этим лет с пяти-шести и до того возраста, когда мальчик раздается в плечах и перестает пролезать в дымоход шириной в один кирпич. Малыши числились учениками трубочиста, хотя выполняли за него всю работу. С раннего утра улицы оглашались воплями детей, предлагавших почистить дымоход от сажи. Еще до завтрака мальчик мог пройти 20–30 труб, затем сдавал своему патрону выручку и сажу – на продажу красильщикам.
Ходили эти дети босиком, чтобы подошвы стали нечувствительны к жару: часто приходилось лезть в горячую трубу и даже тушить там горящую сажу или креозот. Работая щеткой внутри дымохода, мальчик упирался в стенки локтями и коленями. Поэтому, едва он поступал в ученики, хозяин мочил ему коленки и локти рассолом, чтобы кожа загрубела. Пока она еще была нежной, дети выбирались из труб исцарапанными и окровавленными. Поначалу они вообще не хотели залезать в дымоход, и тогда трубочист колол им ноги гвоздями либо жег углем.
Недаром их судьбой пугали более благополучных детей: «Не будешь слушаться няню – отдам тебя трубочисту, станешь вот так же по трубам ползать». Лорд Фредерик Гамильтон в своих мемуарах рассказал, как однажды в детстве набрался храбрости и спросил мальчишку-трубочиста, неужели тот попал в профессию потому, что не слушался няню. Черномазый сначала не понял, о чем речь, а потом широко улыбнулся и ответил, что вообще-то ему нравится чистить трубы.
В его жизни действительно были свои плюсы. Рабочий день кончался в три часа, на зависть ученикам горшечника и плотника. Можно целый день околачиваться на улице, в школу ходить не надо – трубочисты не заботились об образовании своих учеников. Правда, после 16 лет надо менять профессию, а ты ничего не умеешь, кроме как ползать по трубам. На несколько сотен мастеров по всему Лондону приходилось около 4000 учеников. Те, в ком не было жилки эксплуататора, не становились мастерами-трубочистами, а пополняли ряды флота или опускались на уголовное дно. Либо погибали от «сажевой бородавки», которая казалась проклятием их профессии.
Никто не шел в это ремесло добровольно. Трубочисты покупали детей у малообеспеченных матерей – вдов и женщин легкого поведения. Бродячие трубочисты – а таких была половина – крали детей. Существовала подпольная сеть торговли, переправлявшая похищенных маленьких англичан во Францию, а мальчиков из итальянских и немецких деревень – в Англию.
Хирург Персивалл Потт знал, что в Шотландии и Германии «раком трубочиста» не болеют. Отчего? Там не было детей-трубочистов. Шотландцы и немцы чистили свои трубы щетками или намотанными на палку тряпками. Однако в Англии времен промышленной революции это уже было невозможно. В многоэтажном доме дымоходы представляют собой узкие кирпичные коридоры громадной длины, со многими поворотами и углами. Прочистить их могли только дети.
Были среди мастеров-трубочистов порядочные люди. Они одевали своих учеников как следует, кормили за одним столом с собственными детьми, читали ученикам книги, водили в церковь. И регулярно мыли. У таких счастливых учеников впоследствии рака не наблюдалось. «Сажевая бородавка» поражала тех, кто в детстве спал в неотапливаемом помещении, забившись в свой мешок из-под сажи или накрывшись им как одеялом. Трубочисты называли это «спать по-черному». Потт заметил, что в таких случаях сажа въедается в складки кожи мошонки так, что ее не отмоешь. Особенно если мыться летом в речке раз в неделю, а зимой – никогда.
Блестящее исследование Потта заметили не только в кругу врачей. Была в Лондоне больница для найденышей, над которой шефствовал на общественных началах коммерсант Джонас Хенвей. Когда он жил на Востоке, его поражало, что к беднякам, которые убивают своих детей, у общества нет претензий. По возвращении домой Хенвей охотно возглавил лондонский «беби-бокс» и страшно им гордился. Но справившись о дальнейшей судьбе своих найденышей, он узнал, что из 1666 его воспитанников 963 стали учениками трубочиста. А значит, десятки из них погибнут от несчастных случаев на работе, и еще десятки – от рака.
Хенвей верил в мощь пропаганды и не раз использовал ее. Так, он первым в Англии стал ходить в дождь под зонтом – прежде это никому не приходило в голову. Сначала над ним смеялись, потом кебмены почувствовали угрозу своему бизнесу и стегали Хенвея на улице кнутами. Но тот упорно ходил с зонтиком, и на его глазах этот аксессуар из экзотики превратился едва ли не в один из символов Британии. С трубочистами Хенвей избрал другую тактику: выпустил сентиментальную книгу биографий, над которой проливали слезы дети из хороших семей. Там были собраны душераздирающие истории, достойные маркиза де Сада, причем совершенно подлинные. Недостатка в материале не было.
