По тем временам это был мировой рекорд. Обычно соотношение бывало обратным. Ларрей заранее был уверен в успехе. Во-первых, если хирург сразу же займется раной, она заживает как операционная, за 7–10 суток. Во-вторых, в отличие от коллег из других полков, Ларрей прошел школу отца нефрологии Пьера Жозефа Дезо. Было это тремя годами ранее, еще при абсолютной монархии. Рабочие королевской бумажной фабрики бастовали, требуя достойной заработной платы. Правительство бросило на демонстрантов два полка драгун. Произошло настоящее сражение. К Дезо в больницу Отель-Дьё привезли пострадавших с обеих сторон. У многих рабочих – огнестрельные ранения. И тогда учитель показал, как с ними обращаться.
Обычно огнестрельные раны после извлечения пули удлиняли скальпелем, пытаясь превратить в резаные – считалось, что так заживает быстрей. Дезо поступал иначе: иссекал ушибленные нежизнеспособные ткани в раневом канале (он называл это «освежить»), после чего стягивал края раны одиночным швом. Эту методику Ларрей назвал величайшим открытием хирургии XVIII в.
Оставалась главная проблема: как после перевязки быстро доставить солдата на операционный стол? При штурме города Шпайер 29 сентября 1792-го Ларрей осматривал поле боя в лорнет и заметил, как молниеносно перемещается конная артиллерия. Тогда у него родилась мысль поставить на лафет вместо пушек носилки.
Он подал подробный проект на имя генерала де Кюстина и комиссара Ориллара де Вильманзи. Фактически получилась первая конструкция кареты скорой помощи. Носилки должны быть мягкими, с матрасом, набитым конским волосом. Обтянуты кожей, с которой легко смыть кровь. Снизу четыре короткие ножки, чтобы носилки можно было ставить и перевязывать раненых уже на них, а не в грязи. По направляющим с роликами носилки закатывались в короб на колесах с окошечками по бокам, подвешенный на рессорах, так что раненого не мучила тряска. Чтобы в санитарной повозке помещались двое, Ларрей определил ширину короба в 1112 миллиметров. Это было первое техническое задание на медицинское оборудование с размерами, указанными в только что введенной метрической системе.
Короб везут две лошади, одна из них под седлом – на ней едет санитар. Доктор скачет верхом рядом: отыскивает и перевязывает раненых, а затем сопровождает повозку до операционной, которую разворачивают в ближайшем сравнительно безопасном месте. Все это называлось «летучий амбуланс».
Армию, по плану Ларрея, должен обслуживать легион летучих амбулансов. Это три дивизиона по 340 человек. В каждом – главный хирург, он же командир, два старших помощника, двенадцать младших. Экономы, администраторы, санитары, аптекари, конюхи. Восемь двухколесных повозок для езды по полю и четыре четырехколесные для гористой местности.
Генерал и комиссар восприняли проект осторожно: людей нет, лошадей не хватает. Но после стычки у Лимбурга 9 ноября, когда пришлось отступить ночью, бросив раненых на поле боя, идею решили испытать на авангарде.
Повозки вызвали у солдат энтузиазм. Вероятность погибнуть в бою была тогда невелика – до 5 %. Раны получали в 7–8 раз чаще. Истекать кровью целые сутки на холодной земле значило почти верную смерть. А теперь быстро доставят в операционную, к лучшему в армии хирургу. Получив амбуланс, воодушевленные стрелки 1-го парижского батальона решили задержать на горном перевале прусскую армию, как 300 спартанцев при Фермопилах.
Дело было 2 декабря у замка Кёнигштайн, который перекрывает дорогу от Франкфурта на север, через горы Таунус. Там уже лежал снег. Пруссаки обошли французов с тыла. Тогда командир авангарда генерал Ушар бросил все силы на самое слабое место в кольце окружения и вырвался. Опять Ларрей наблюдал рукопашную вблизи, но, как он вспоминал, на душе у него впервые было спокойно. Все 30 раненых перевязаны и эвакуированы вместе с амбулансом.
Удачный опыт распространили на всю армию. Ларрей стал командиром дивизиона, но в каждом бою следовал за строем, подавая пример. Получил легкое ранение в ногу, а 22 июня 1793 г. при Майнце лично вступил в сражение с прусскими мародерами, увидев, что они не только грабят раненых, но и режут их: «С пятью драгунами я напал на этих каннибалов, разогнал их и увез наших полумертвых раненых». Новый командующий армией Александр де Богарне (первый муж Жозефины) отметил подвиг в донесении Конвенту: «Главный хирург Ларрей и его товарищи по летучему амбулансу неустанным трудом сохранили жизнь храбрым защитникам Отечества, не говоря уже о гуманности подобных дел».
Ларрея вызвали в Париж и поручили создать легион летучих амбулансов в новой Корсиканской армии, формирующейся в Тулоне. Попутно Доминик женился на Элизабет Лавилль. Ее отец стал уступчивей: он понял, что хирург нужен правительству, а времена тревожные, начался террор. Бывший командующий Рейнской армией генерал де Кюстин лишился головы за то, что якобы нарочно сдал Майнц, который на самом деле невозможно было защищать. Лавилля понизили в должности и направили комиссаром по морской торговле в Роттердам, чему он был несказанно рад, потому что в Голландии не было гильотины.
По правилам новой революционной религии брак заключили перед алтарем Верховного Существа, на котором горел священный Огонь Свободы. Вместо свадебного путешествия – поездка до Тулузы, где Ларрей оставил жену в доме своего дяди, а сам отправился к месту назначения. В Тулоне он познакомился с молодым Бонапартом, который позднее стал его начальником на целых 18 лет. Служа при Наполеоне, Ларрей видел жену примерно один месяц в году.
Генерал Бонапарт первым понял, что амбулансы – новое оружие, которое есть лишь у французов. Впервые раненые массово возвращаются в строй. Стреляный вызывает уважение. Его слушают, когда он учит маскироваться, обращаться с оружием, а главное – быстро и безошибочно ориентироваться в бою. Много воюющая армия выигрывает войны за счет раненых, которые непрерывно повышают ее квалификацию.
Недаром при отступлении из Сирии генерал Бонапарт велел всем офицерам спешиться: лошади и экипажи реквизировались для перевозки раненых. Конюшенный спросил, какую лошадь оставить Наполеону. Тот изобразил приступ ярости: «Всем идти пешком! Я первый пойду! Вы что, не слышали приказа? Вон отсюда!»
Ради такого командира медики разбивались в лепешку. После битвы у пирамид Ларрей впервые в истории военно-полевой хирургии оперировал 24 часа. Когда стемнело, с четырех сторон от стола поставили толстые свечи вроде церковных. Такого освещения хватало на самую тонкую операцию того времени – перевязку сосудов.
Коллеги от усталости роняли инструменты и спрашивали Ларрея: «Как ты можешь?» А он мог, потому что было любопытно. Для него битвы были громадным экспериментом. В Египте, например, представляли интерес необычайно глубокие раны, наносимые булатными клинками мамелюков. Доведя до совершенства предохранительные ампутации (как единственное средство от гангрены), Ларрей стал делать на поле боя трепанации. После битвы при Абукире он провел эту операцию семерым, и пятеро выжили. Примечательно, что в госпиталях франко-прусской войны семьдесят лет спустя, уже после открытия Листером антисептики, фатально закончились 100 % трепанаций.
