Врачам старшего поколения революция дала свободный доступ к телам умерших. В больнице Шарите вскрывали всех скончавшихся больных и студентам было на что посмотреть. Лаэннек не вылезал из морга и в 21 год имел на своем счету несколько открытий. Он показал, как отделить для демонстрации паутинную оболочку мозга, как по виду раны перерезанного бритвой горла различить убийство и самоубийство, и первым описал перитонит.
За время работы в анатомичке Теофиль порезался восемь раз. Он очень боялся заразиться, впоследствии на вскрытиях со своими студентами старался работать пинцетом и не жалел хлорной извести, но было уже поздно – на восьмой раз, в 1806 г., он заполучил туберкулез.
Корвизар ценил хороших студентов и часто приглашал их к себе обедать, усаживая за стол по сто человек. Узнав об этом, Лаэннек-отец попросил сына выхлопотать ему через личного врача Наполеона какое-нибудь место в Париже. Дескать, в этом случае он сможет оплатить учебу сына сполна.
Юноша отвечал, что не доверяет Корвизару: «Он выдающийся клиницист, только ему лень лишний раз поглядеть на больного, не то что писать». Это было сказано со знанием дела – Лаэннек постоянно готовил для издаваемого Корвизаром журнала статьи, получая гонорар через раз. Случались там и утечки идей: когда Лаэннек разработал классификацию болезней с делением опухолей на злокачественные и доброкачественные, начальник его лаборатории Гийом Дюпюитрен тут же написал об этом, и его статья вышла раньше.
Разразился скандал, который не только разделил медицинский Париж на два лагеря, но и обозначил разочарование молодых врачей в предшественниках, «солдатах империи». Лаэннек и его друзья теперь делали все назло:
– Вы обласканы Наполеоном и купаетесь в золоте – мы, будучи волонтерами, бесплатно лечим бедных, которых вы калечите на войне.
– Вы в восторге от вашего императора – мы сочиняем про него куплеты, называя не иначе как «коррюптёр» (тот, кто все портит).
– Вы презираете мертвые языки – мы учим латынь, чтобы не пугать пациентов, и греческий, чтобы защищать диссертации о Гиппократе.
– Вы отрицаете Бога – мы станем ходить в церковь и встретимся с римским папой.
Когда папа Пий VII приезжал в Париж венчать Наполеона, вырвавшего у него из рук императорскую корону, католическая конгрегация представила ему самых толковых студентов-католиков во главе с Лаэннеком. Понтифик очень удивился и даже изрек: «Современный образованный молодой врач, да еще благочестивый, – это чудо».
При всей кажущейся смехотворности Лаэннек только выиграл от подобного протеста. Во-первых, как волонтер он накопил громадный клинический опыт. Вскрывая тела больных, которых он вел бесплатно, Теофиль научился ставить диагноз при первом осмотре. Во-вторых, в Париже оказалось немало истых католиков, которые ждали смены режима. Они охотно приглашали к себе молодого доктора для консультации уже за хорошие деньги. Наконец, в 1809 г. парижский кардинал сделал его своим личным врачом. Лаэннеку пришлось потратиться на костюм с журнальной картинки, цилиндр и шпагу, но жалованье в 3000 франков годовых было втрое больше доходов самого благополучного сельского доктора.
Тем временем папаша Лаэннек перезаложил все свое имущество, и братья испугались, что он попадет в долговую яму, а родовое имение конфискуют кредиторы. Этого они допустить не могли, потому что мечтали, заработав денег в Париже, вернуться в родную Бретань и жить в свое удовольствие, гуляя с ружьем и собакой. Юрист Мишо через суд добился отрешения отца от права распоряжаться усадьбой Керлуанек. За это он и Теофиль обязывались выплачивать папаше пенсион 600 франков ежегодно. Вскоре после суда Мишо умер от туберкулеза, и отец сказал Теофилю: «Если ты лишишь меня пенсиона, то будешь как Дюпюитрен, который выжил из Парижа отца, мать и сестру». Этот запрещенный прием сработал: «Дорогой папа, я буду делиться с вами так, чтобы вы всегда жили не хуже меня».
Лаэннек-младший был в моде и жил в Париже вполне сносно. Помимо зарабатывания денег, он видел свою задачу в минимизации ущерба, наносимого режимом народу. Когда в 1814 г. отступающий Наполеон сражался уже в самой Франции и больницы были забиты ранеными, Теофиль не вылезал из госпиталей, хотя по слабости здоровья призван быть не мог. Он собрал в одном корпусе всех раненых-бретонцев – те страдали сильнее других, потому что слабо понимали французский и боялись умереть без католического причастия. Сдача Парижа и появление на улицах города «диких казаков» Лаэннека нисколько не пугали. Как врач он знал, что хуже войны ничего не бывает.
Восстановилась монархия Бурбонов, оппозиционные друзья Лаэннека пришли к власти. Слишком ревностные сторонники Бонапарта потеряли свои места, и весной 1816 г. Теофилю предложили возглавить госпиталь Некер, лучший стационар Парижа. Больница – это студенты, бесплатная рабочая сила для широких клинических исследований. Тут очень вовремя возникла идея, знакомая нашему герою и по детским играм, и по книгам Плиния Младшего. Если приложить ухо к бревну, то слышно любое прикосновение к нему, даже булавочный укол.
Судя по записным книжкам Лаэннека, первым пациентом, на котором эту идею испытали, была мадам Жакмин Аргу – женщина двумя годами старше Теофиля, платная компаньонка кузины его матери. В страхе перед наступающими казаками кузина бежала из своего парижского особняка, оставив хозяйство на мадам Аргу. С той ничего страшного не произошло, но в дни оккупации Жакмин волновалась вплоть до сердечного приступа. Лаэннек лечил ее с 1805 г., а теперь еще регулярно успокаивал и заверял, что это нервное. Их взаимная симпатия росла.
Чтобы соблюсти приличия, осенью 1816 г. врач решил прослушать стук сердца мадам Аргу через тетрадь, свернутую в трубочку. Количество и громкость звуков поразили его. На следующий день Лаэннек выслушал таким образом всех пациентов своей больницы – более 100 человек. К вечеру стало ясно, что физиологические изменения внутри организма выдают себя звуками. Оставалось наблюдать, сопоставляя данные вскрытия с необычными звуками, рождавшимися в сердце и дыхательных путях.
Первой больной, чья история заслуживала внимания, стала 40-летняя горничная Мари-Мелани Бассет, госпитализированная с воспалением легких. 10 лет назад она после третьих родов жаловалась на отеки, какой-то шарлатан дал ей сильное мочегонное, после чего здоровье Мари-Мелани стало сдавать. 1 января 1817 г. ее наняли ухаживать в праздничный день за больным, после чего на женщину напала небывалая слабость. Она задыхалась и не могла подняться по лестнице. В больницу не хотела: из 1000 пациентов госпиталя Некер 150 оставались там навсегда. Но выхода не было.
8 марта Лаэннек первый раз провел ее исследование «цилиндром», как назывался тогда новорожденный прибор. Дыхательные шумы в некоторых областях не прослушивались. Возможно, это была совсем «новая» тогда болезнь – отек легких. По мере наблюдения отеки во всех областях тела больной нарастали, пульс делался слабее, конечности холоднее, пока 2 июня не наступила смерть. На вскрытии из легких ручьем потек серозный выпот, что и подтвердило диагноз.
