Первым делом запретили заходить в кессон пьяным. Поскольку строителям без посещения салуна жизнь была немила, они уже 1 апреля объявили забастовку. Но платили хорошо (доллар в час), и 4 апреля все вернулись к работе. В шлюзе их ждал люковой – рабочий, нанятый специально для управления воздушным клапаном. Так прекратилось хулиганство, когда проходчики по своему усмотрению резко впускали в шлюз сжатый воздух, чтобы дать новичку по ушам, или сокращали декомпрессию, стремясь скорее в салун.
Теперь погибали только нарушители инструкций: те, кто не лежал по полчаса после смены, не обедал, работал спьяну или недолечив ранее полученное онемение. Не веря на слово, Жамине осматривал каждого кессонщика ежедневно, раз в шесть часов. Вся его жизнь стала непрерывным медосмотром. Стоило только отвернуться, как пациенты не выполняли рекомендации: кто пропустит обед, потому что предпочитает пиво, кто попарит себе ноги, чтобы облегчить боль в мышцах. Боль проходила, но наступал полный паралич ног и мочевого пузыря в придачу. Вполне разумные взрослые люди, все до единого умевшие читать, так вели себя по простой причине: доктор не мог обосновать своих предписаний.
Помог на следующий год французский физиолог Поль Бер. К нему обратился Денейруз, когда у него на глазах погибли 30 греческих собирателей губок в исправных скафандрах.
Бер уже знал, что виной слишком быстрая декомпрессия. Если резко открыть бутылку газировки, растворенный газ тут же собирается в пузыри. Вот так же при слишком быстром падении давления вскипают у водолаза кровь, а также лимфа, жидкости в суставах и спинном мозге.
Бер подверг декомпрессии несчетное количество воробьев, крыс и собак. Оказалось, в их крови кипит не просто воздух, а азот, которым при повышенном давлении насыщаются ткани. Когда сумели замерить, сколько азота растворяется в тканях при разных величинах давления, стало возможным точно вычислить время декомпрессии для профилактики. Мало того, теперь можно было спасать пострадавших: достаточно поместить их под давление в барокамеру. С которой история кессона и началась.
32
Возбудитель проказы
Герхард Армауэр Хансен
1873 год
28 февраля 1873 г. норвежский врач Герхард Армауэр Хансен первым увидел в микроскоп микобактерий – возбудителей лепры, или проказы. Чтобы добыть окончательные доказательства патогенности этих микроорганизмов, Хансен решился на запрещенную операцию и в итоге предстал перед судом.
Выбирал он род занятий из любви к путешествиям. Окончив с отличием медицинский факультет в Кристиании (ныне столица Норвегии город Осло), а затем интернатуру в королевской больнице, затосковал и нанялся врачом на рыболовецкую флотилию. Когда сезон 1868 г. завершился, похолодало и рыбаки вернулись в Берген с Лофотенских островов, нужно было искать новую работу. Единственной медицинской специальностью, связанной с разъездами, оказалась лепрология.
Норвегия была последней страной Западной Европы, где прокаженные встречались на улице. Больных насчитывалось почти три тысячи, жили они по всему западному побережью. Доктор Хансен, прикрепленный к лепрозорию № 1, должен был их объезжать и осматривать.
Лепра для норвежцев – память о походах викингов. Некогда римские легионы занесли эту болезнь из Египта в Британию, а оттуда задорные норманны на драккарах привезли ее к себе домой. Там, где жили участники тех набегов, она и гнездилась. Центром и рассадником ее стал Берген, где в старинной больнице Святого Йоргена работал главный лепролог Норвегии Даниель Даниельсен. Он в 1847 г. разоблачил проказу, известную как «великий имитатор» разных других болезней – от сифилиса до грибка. Даниельсен показал, что это не «деградация тканей, вызванная тяжелыми условиями жизни», а особая нозология, которая уверенно диагностируется на вскрытии. Он выделил две формы болезни: более тяжелую, «узловатую» – с буграми, язвами и «львиным ликом», и менее грозную, «анестетическую» – когда кожа идет пятнами, а под ними со временем атрофируются нервы.
В Средние века проказу справедливо считали заразной и больные должны были носить бубенчики, чтобы окружающие заранее успели перейти на другую сторону дороги. Но с XVI в. европейская природная среда почему-то стала неблагоприятной для неведомого тогда еще возбудителя, и проказа ушла на юг, тяготея к устьям больших рек. Ушла отовсюду, кроме Норвегии.
В 1856-м Даниельсен пытался показать инфекционную природу лепры опытами на себе, своих сотрудниках и добровольцах-пациентах с другими диагнозами. Они втирали гной из язв прокаженных в царапины на своей коже, прививали в разрезы на руках материал лепроматозных узлов. Безрезультатно. Единственным итогом этих героических опытов для Даниельсена стал костный туберкулез. От него этой болезнью заразились жена и четверо детей, у которых она приняла легочную форму и со временем свела в могилу всю его семью, тогда как сам Даниельсен прожил 79 лет.
Последовал вывод: раз лепра не передается даже прививкой, это наследственная болезнь – гнездится же она в одних и тех же краях. Поскольку она ведет к физической деградации, нужно заранее построить больницы на 1000 коек, чтобы своевременно принять всех прокаженных страны, когда они не смогут обслуживать сами себя. И королевское правительство Норвегии построило такие убежища. Даниельсен еще предлагал запретить прокаженным вступать в брак, чтобы положить конец лепре естественным путем. Он даже избрался депутатом парламента, чтобы провести такой закон. Но другие депутаты сочли подобный запрет нарушением библейского завета «плодитесь и размножайтесь», так что инициатива провалилась.
В лепрологию шли не лучшие доктора: зрелище малоприятное, казенная зарплата маленькая, практика ограниченна – больные с другими диагнозами брезгуют. Среди коллег отличник Хансен так выделялся, что Даниельсен сделал его своим помощником. Нужен был молодой умный сотрудник для освоения новой техники: гистология делала громадный рывок с появлением новых мощных микроскопов. Хансена командировали в Бонн изучать микроскопию к ведущему мировому специалисту в этом деле – Максу Шульце. Тот как раз установил значение палочек и колбочек для зрения, и слава его гремела на весь мир.
Едва Хансен в 1870 г. прибыл в Бонн и понял, как работать с микроскопом, началась франко-прусская война. Город оказался прифронтовым, в ближайшем тылу армий Германского союза. По улицам днем и ночью грохот копыт, в больнице, где преподавал Шульце, – постоянное поступление новых раненых и непрерывные похороны. Сосредоточиться невозможно, так что Хансен сбежал в Вену. А там все только и говорили, что о книге Дарвина «Происхождение видов». Желая поддержать беседу, Хансен купил эту книгу и за два дня и две ночи проглотил ее. Потом он вспоминал те дни как самые важные в жизни.
Молодой лепролог был религиозным парнем, выросшим в деревне. Ему с детства внушали, что по воле Господа человек страдает за свои грехи. Однако еще в Норвегии, объезжая фермы, где с трудом работали несчастные прокаженные, Хансен стал размышлять, за какие такие прегрешения мучаются эти люди, никому не причинившие зла. Дарвин дал ответ на этот вопрос. Все в природе рождается необходимостью. Интеллект возник потому, что дает преимущество в борьбе за существование. Если Бог – разумное существо, он тоже должен от кого-то происходить. Раз в Библии об этом не сказано, значит, Бог совсем не такой, каким его представляет церковь. За двое суток Хансен стал агностиком.
