Йерсен ввел семинаристу всего 30 кубических сантиметров сыворотки: по десять в 15, 18 и в 21 час. К полуночи рвота и бред прекратились, диарея отпустила и больной уснул. А в 6 утра проснулся совершенно здоровым. Бубон и температура исчезли! Сам Йерсен не верил своим глазам и говорил, что, не будь вчера свидетелей, он решил бы, что ошибся в диагнозе и то была не чума.
Друзья в Париже ждали, что теперь Йерсен, завоевавший всемирную славу, вернется в Институт Пастера. Но он ответил, что отрешился от мирских страстей. Ему больше нравилось кататься по Вьетнаму на велосипеде, прививая не людей, а скотину, за которую не зазорно брать плату. Станция в Нячанге стала готовить вакцины для домашних животных. Чтобы она могла себя финансировать, Йерсен купил землю и посадил каучуконосную гевею из Бразилии. Настала эра автомобилей, производитель шин Michelin покупал каучук по три пиастра за килограмм.
Наш герой проводил время в уединении, изучая направление ветра, ультрафиолетовый индекс и морские приливы. Высоту прилива он отмечал ежедневно, последний раз – накануне своей смерти, 1 марта 1943 г. Для вьетнамцев, во время войны 1965–1975 гг. потерявших от чумы 21 тысячу человек, Йерсен почти национальный герой. Его могила – в Нячанге, где ему воздвигнуто святилище. Буддисты, последователи махаяны, почитают Йерсена бодхисатвой мудрости.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Анна Баллати Тихомирова: Спасибо за великолепное исследование вопроса. В том числе и о реальных возможностях «традиционной» китайской медицины.
Lin White: Основная причина попадания людей по скорой в больницу в Китае – это лечение традиционной медициной.
Фатима Чекунова: Да, по сравнению с историей жизни таких людей грех жаловаться на непонимание начальства)
Ответ: Вот потому Йерсен и разводил гевею с хинным деревом, чтобы его институт не зависел от начальства материально.
Olga Kogan: Замечательно! Даже припомнился фильм «Разрисованная вуаль», только там эпидемия холеры упоминается.
Ответ: Сомерсет Моэм (литературная основа фильма – из его романа) описывал героев, которые вдохновлялись примером Йерсена и хорошо знали его подзабытую ныне историю.
46
Возбудитель ботулизма
Эмиль ван Эрменгем
1895 год
14 декабря 1895 г. в бельгийской деревне Эльзель на поминках основателя местного оркестра музыканты отравились неизвестным ядом. Тщательное расследование этого несчастья привело к открытию возбудителя ботулизма и рождению сыщика Эркюля Пуаро.
Оркестр играл на похоронах 87-летнего Антуана Кретёра – создателя и главы деревенского музыкального общества. Музыка стала увлечением для нескольких тысяч жителей Эльзеля, в быту искусных ремесленников, и одновременно приманкой для туристов. Приезжим нравилась красивая холмистая местность, старинные здания и свежие продукты. В том числе – эльзельская ветчина, похожая на пармское прошутто.
В память о наиболее выдающемся жителе деревни на стол выставили несчетное количество спиртного и лучшую ветчину, которую две недели как достали из дымохода, где она коптилась 50 суток. В пиршестве участвовали 34 музыканта, и еще периодически заходили помянуть другие соседи, которые тоже перехватывали кусочек ветчины. Потом, во время следствия, они отметят, что по неизвестной причине в сезон 1895 г. мало у кого в Эльзеле получилась удачная ветчина. Но эта, роковая, была недурна.
За полночь гости разошлись, а к утру оба местных врача сбились с ног: их вызвали сразу в 20 домов. Болезнь походила на заурядное пищевое отравление – у кого понос и рвота, у кого газы и болезненное мочеиспускание (а пива было выпито немало). Но затем добавились необычные симптомы: все музыканты жаловались на зрение. У них двоилось в глазах, зрачки были расширены, верхние веки не поднимались. Тех, кто съел ветчины больше всех, донимала жажда. Едва им давали пить, начиналось удушье, и жидкость выливалась через нос. Странные симптомы не проходили, а кое у кого усугублялись. Всего умерло трое, и последним, 22 декабря, – шорник Фирмен Кретёр, родственник усопшего старца.
В Эльзеле появились полицейские детективы. Консьержка в ратуше сказала им, что это убийство. Мол, вся деревня знает: другие наследники отравили Фирмена, но чего-то не рассчитали, и пострадали посторонние. Из громких отравлений с такими симптомами последним по времени было харьковское дело, о котором писали газеты. В 1885 г. пятеро насмерть отравились осетриной. Продавцы рыбы пытались уйти от обвинения, но на их беду профессором судебной медицины Харьковского университета был выдающийся врач. Его звали Василий фон Анреп, он уже прославился тем, что первым в мире применил местную анестезию. Фон Анреп выделил из мочи и органов отравленных харьковчан необычный трупный яд, птомаин, который действовал на зрение как атропин – расширял зрачки. Этот птомато-атропин, как назвал его Анреп, обнаружился и в погубившей людей осетрине. Всего 0,2 миллиграмма такого яда убивали кролика. В экспертном заключении было сказано, что выделяют птомато-атропин неизвестные пока что бактерии. Искать их в задачу Анрепа не входило, он ограничился тем, что изобличил поставщиков рыбы.
Бельгийская полиция решила вызвать специалиста по бактериям, микробиолога Эмиля ван Эрменгема из Гента. Ему переслали два куска ветчины и селезенки умерших музыкантов.
В первом куске и в гистологических препаратах под микроскопом были видны следы жизнедеятельности каких-то анаэробных (способных жить без воздуха) бактерий. Ван Эрменгем развел их в желатине с глюкозой и открыл, что они вырабатывают страшный яд. Кролик умирал после инъекции всего 0,0005 миллиграмма этого токсина. Видимо, то был «осетринный яд» Анрепа, но только более концентрированный. Чтобы найти его источник, ван Эрменгем отправился в деревню Эльзель.
Он долго разговаривал с каждым больным. Установил, кого вовремя вырвало, кто где сидел, от какого куска брал. Кто сколько ел: умерли те, кто взял больше 200 граммов, а съевшие от 90 до 200 еще полгода приходили в себя. Была воссоздана «биография» свиньи, из которой сделали ту самую ветчину. Ее хватило на две бочки, причем содержимое второй бочки оказалось безвредно. Более того, второй кусок из «отравленной» бочки тоже можно было есть. Он был, правда, тухловат, но к пиву еще годился.
Готовили ветчину так: после разделки туши кусок мяса натирался солью и закладывался на дно бочки. Сверху клали кусок сала, затем шел новый слой мяса и опять сало. В бочку выливалось два литра воды, так что рассол накрывал нижний кусок ветчины. Вот в нем-то без доступа воздуха и развелись бактерии, производившие смертоносный токсин. Те, кто ел от другого куска или брал сало, пострадали куда меньше.
Микроорганизмы, вызвавшие жертвы на поминках, живут в почве и в кишечнике животных. Ван Эрменгем назвал их «бациллами ботулизма». По-латыни botulus значит «колбаса». Впервые болезнь описали за 100 лет до ван Эрменгема немецкие врачи, обследуя отравившихся колбасой. Название у болезни уже было, теперь выяснилась ее причина.
