Наследники Кретёра оказались ни при чем. Видимо, в тот год бациллы необычайно размножились в эльзельской почве, откуда попали в бочку и обжили нижний кусок ветчины. Стал понятен и харьковский случай. Те, кто продал пострадавшим осетрину, готовили ее на совесть. Виноваты были астраханские рыбаки, которые целые сутки не потрошили снулую рыбу, так что в ее кишечнике без доступа воздуха расплодились бациллы, оставившие споры. А засолка и копчение не гарантируют гибель этих спор.
Так Эмиль ван Эрменгем блестяще оправдал семейство, потерявшее сразу двоих мужчин, и выявил врага, который преследует человека со времен изобретения консервов.
Эта история попалась на глаза писательнице Агате Кристи. Она решила, что новым Шерлоком Холмсом мог бы стать бельгиец, приглашенный в Англию как частный детектив. Эмиль стал Эркюлем. Первое сложное дело, которое Пуаро расследовал у себя на родине («Коробка шоколада», 1923), было, разумеется, об отравлении. В основной версии преступления фигурировал яд – «птоматин или атропин», прямо по Анрепу.
Интересно развивалась судьба этого самого страшного яда. Безуспешные попытки применить его в войне сопровождались экспериментами над обезьянами. В Кэмп-Детрике (штат Мэриленд, США) среди подопытных животных оказалась обезьяна с явно выраженным тиком. Инъекция ботулотоксина случайно сняла этот симптом, и оказалось, что так можно лечить косоглазие и спазмы. Под названием «ботокс» кристаллический токсин вошел в повседневную медицинскую практику и поступил в продажу. Волны убийств по мотивам сюжетов Агаты Кристи не последовало, зато – опять же случайно – заметили свойство токсина предотвращать возникновение морщин. Так красота, «страшная сила», приняла на вооружение концентрированную смерть.
47
Лучевая терапия
Эмиль Груббе
1896 год
27 января 1896 г. родилась идея радиотерапии. Чикагский студент-медик Эмиль Груббе облучился, работая с рентгеновскими трубками, и по настоянию своих профессоров стал лечить неоперабельный рак молочной железы. Это принесло ему большие деньги и многочисленные заболевания. Груббе пережил 93 операции, а закончилось все расследованием ФБР.
Судьба Эмиля решилась в семь лет, когда он первый раз побывал в театре и там увидел электрическую лампочку. Для Чикаго 1882 г., до всякой электрификации, это было чудо техники. С того дня Эмиль мечтал, когда вырастет, делать лампочки, чтобы их у него было много-много. И к этому он пришел, несмотря на отсутствие образования и материальных ресурсов.
Груббе родился в небогатой семье немецких эмигрантов. В 13 лет был вынужден бросить школу и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Мыл пузырьки в аптеке, побыл мальчиком на побегушках, через год поступил клерком в офис универмага Маршалла Филда, что считалось большой удачей: там платили два доллара за 10 часов. В магазине Эмиль попался на глаза хозяину. Филд сам начинал сидельцем в галантерейной лавке, где усвоил правило «покупатель всегда прав», которое и принесло ему миллионы. Он сочувствовал старательным ребятам из бедноты. Однажды босс увидел, как Груббе заполняет бланк без ошибок, одновременно читая учебник физики.
Вызвав Эмиля к себе, Филд предрек ему большое будущее в науке, уговорил вернуться в школу и дал немного денег. Груббе ушел из дома. Доучивался в штате Индиана, где это стоило дешевле. Днем занимался, ночью работал сторожем. Затем вернулся в Чикаго и поступил в гомеопатический колледж имени Ганемана. Диплом врача обещал финансовую независимость, открывая путь к собственной фабрике лампочек.
Но ждать Эмиль не хотел. Подрабатывая в лаборатории колледжа, он встретил странствующего немецкого стеклодува по имени Альберт Шмидт. Решили делать лампочки вместе. Шмидт выдувал, а Груббе снимал производственное помещение за деньги, которые получал в газете как внештатный судебный репортер. Чтобы производить самое передовое, Эмиль выписал из Германии ведущий физический журнал Annalen der Physik. В ноябре 1895 г. он прочел там о трубках Крукса и вообразил, что это перспективный товар.
Катодная трубка – почти лампочка, только без нити накаливания. Ток между электродами течет, когда нагретый катод излучает электроны, летящие сквозь вакуум к аноду. Груббе сделал парочку трубок на пробу, чтобы предложить физикам для опытов. И тут под новый, 1896 год Вильгельм Конрад Рентген сообщил, что анод круксовой трубки испускает неизвестные лучи, которые позволяют фотографировать кости живого человека. У Груббе появилась масса заказчиков, желающих поиграть с рентгеновскими лучами. Пришлось забросить занятия в колледже и устроить аврал.
Самой ответственной операцией была откачка воздуха. Чем глубже вакуум, тем интенсивнее поток электронов и, соответственно, рентгеновское излучение. Качество Груббе проверял, ставя левую руку между трубкой и флуоресцирующим экраном: если кости видны хорошо, значит, можно запаивать. Через две недели такого производства рука покраснела, распухла и заболела. Груббе заработал себе лучевой дерматит – еще неведомую тогда болезнь.
27 января он пришел на занятия в колледже с перевязанной рукой. Преподаватели-гомеопаты спросили, что с ним, и принялись осматривать руку. Тогда-то профессор Джон Эллис Гилмэн (1841–1916) произнес исторические слова: «Любой физический агент, способный причинить такой вред нормальным тканям, дает возможность использовать его как терапевтический там, где желательно раздражающее и даже разрушающее действие».
А на следующий день в мастерскую лампочек пришла женщина с запиской от другого профессора, Ройбена Ладлама (1831–1899): «Дорогой сэр: этим представляю миссис Роуз Ли, у которой карцинома левой груди. Она желает, чтобы Вы сделали ей свои аппликации икс-лучей. Надеюсь, Вы сумеете ей помочь. Искренне Ваш, Р. Ладлам, M. D. Января 28–1896». Помочь 55-летней женщине с метастатическим раком после радикальной мастэктомии было уже невозможно. Ее грудь превратилась в кровавую зловонную массу, причинявшую жуткие боли.
Первый сеанс лучевой терапии состоялся в 10 утра 29 января и занял час. Груббе поступил, руководствуясь принципами гомеопатии: разбавил действующий агент. Во-первых, он обложил здоровые части тела свинцовой фольгой, памятуя о своем дерматите. Сам он стоял рядом без всякой защиты, за что ему предстояло поплатиться. Во-вторых, разместив трубку всего в трех дюймах над грудью, он облучал больную не две недели, как себя, а только час в день. Потом оказалось, что это очень много и хватает нескольких секунд. В-третьих, сеансы повторялись 18 дней в одно и то же время.
Спасти миссис Ли на той стадии заболевания не смогли бы даже сейчас. Она умерла через месяц. Но лучи затормозили рост опухоли, уменьшив боль и зловоние. Лечебный эффект был налицо. На следующий день пришел еще один пациент, с запиской от другого профессора, – 80-летний А. Кэрр с туберкулезной волчанкой на коже лица. У него дела пошли вообще прекрасно, но выздороветь старик не успел: он той зимой поскользнулся на высокой эстакаде, упал и разбился насмерть.
