Масштаб события понял один человек – не кто иной, как именитый Эмиль Крепелин, чья «Психиатрия» была настольной книгой каждого специалиста в Европе и Америке. Дорабатывая свой учебник для 8-го издания (1910), он вписал туда «альцгеймерову болезнь». Крепелин и Альцгеймер считали ее редкой патологией, только с виду напоминающей старческую деменцию. А оказалось, пожилые люди просто больше подвержены ей. Сто лет спустя, с увеличением средней продолжительности жизни, число больных такой деменцией приблизилось к 30 миллионам. И трудно найти взрослого человека, который не слыхал бы грозной фамилии «доктора из Мюнхена».
56
Профилактика анафилактического шока
Александр Безредка
1907 год
10 января 1907 г. в Париже микробиолог Александр Михайлович Безредка, работавший в лаборатории Мечникова, сообщил, что открыл метод предотвращения анафилактического шока. Мечникову показалось, что это блестящее открытие поможет избежать преждевременного наступления старости. Своей идеей Мечников решил поделиться с давним оппонентом, писателем Львом Толстым.
Анафилаксия в переводе с греческого – «защита наоборот». Эту болезнь вызывают собственные антитела, призванные защищать организм, а вместо этого причиняющие ему вред. После воздействия даже небольшого количества чужеродного антигена (впервые это явление заметили в 1902 г. при лечении противодифтерийной сывороткой) против него вырабатываются антитела, и много – более чем достаточно. Они подстерегают новые частицы антигена. Как оперативники в засаде, разбредаются по закоулкам тела и укрепляются на стенках капилляров. На организацию такой «засады» требуется 10–12 дней. У морских свинок она ставится на три месяца. У человека, возможно, на всю жизнь.
Когда с новой инъекцией сыворотки в кровь поступает тот самый антиген, антитела задерживают его. Беда, что «одной рукой» они хватаются за неприятеля, а «другой» держатся за здоровые клетки тканей. Эти клетки поражаются продуктами борьбы антигена с антителом и выделяют «сигналы тревоги»: гистамин, серотонин и пр. Сосуды расширяются, давление резко идет вниз, начинается отек. Безредка наблюдал, как морская свинка падает в судорогах на бок и погибает от паралича дыхательного центра. Это явление он назвал «анафилактический шок». К сожалению, такой шок вызывает чуть не каждую сотую смерть в больницах и потому он на слуху далеко за пределами круга специалистов.
Сначала врачи растерялись. Чтобы придумать, как избежать шока, нужно было сначала представить себе хотя бы изложенную выше аналогию. Не случайно она пришла в голову именно Безредке. Он занимался близкой темой в Институте Пастера, куда его пригласил Мечников.
Родился Безредка в 1870 г. в Одессе, изучал химию в тамошнем университете. Под влиянием Мечникова – преподавателя и друга семьи – заинтересовался медициной. Но поступить на медицинский не смог, потому что во времена его юности туда старались не принимать лиц иудейского вероисповедания. К счастью, именно тогда Мечников переходил к Пастеру и обещал взять к себе Безредку, если тот окончит медицинский факультет Сорбонны. С 1893 г. Александр учился в Париже, одновременно работая у Мечникова препаратором.
Мечников – по его собственным словам, «зоолог, заблудившийся в медицине», – нуждался в помощниках-врачах. Сам он как эрудированный научный руководитель был сокровищем. Безредка и сотрудники называли его «ходячей библиографией». За своего вождя они были готовы в огонь и в воду, тем более что он не мешал им работать творчески.
Острейшими проблемами Парижа на рубеже веков были сифилис и брюшной тиф. Пастер считал, что против них должна помочь вакцина из живых, но ослабленных возбудителей. Безредка решил подвергнуть тифозную палочку нападению антител. Когда они с разных сторон вцепляются в микроба, как собаки в медведя, он становится не столь активным. Его можно вводить в организм, чтобы обучить иммунитет с ним бороться.
Пока возились с тифом, возникла новая напасть – анафилаксия. Ей не подвергаются повторно те, кто сумел ее пережить. Морская свинка, выдержавшая два укола сывороткой в брюшину, спокойно переносила смертельную дозу аллергена. Наверное, после шока заканчиваются антитела, которые вызвали реакцию. Быть того не может, подумал Безредка, чтобы тут обошлось без центральной нервной системы. Он стал делать и первую, и вторую инъекцию прямо в мозг. Шок убил 24 свинки из 31, как и ожидалось. Но укол в брюшину делал животных нечувствительными к мозговой инъекции. Мало того, реакции не было, если между инъекциями проходило не 12 дней, а полтора часа.
Это была первая победа. Безредка сообщил о ней 10 января 1907 г. и предложил проверить такой метод: сначала чувствительной к сыворотке свинке вводится небольшая доза, а через полтора часа – уже основная. Но тут в Институте Пастера закончились подопытные морские свинки. Новых нашли через знакомых в Департаменте здравоохранения (Health Board) Нью-Йорка, и дальше Безредка управлял опытом по телеграфу.
Его аналогия сработала. Итак, в капиллярах стоит засада, там рассредоточены антитела. Если сразу ввести большую дозу антигена, борьба с ним начнется по всей площади сосудов. Но малая доза соберет на себя большинство антител: они выскакивают из своих закоулков и отовсюду бросаются на чужаков. Так это понимал Безредка. Еще он подозревал, что при отключении центральной нервной системы тревогу не поднимут даже в случае большого вторжения. Действительно, оказалось, что под наркозом анафилактического шока не бывает (1 случай на 15 000 пациентов).
Сделанное в лаборатории открытие убедило Нобелевский комитет, что пора наградить создателя учения об иммунитете. В Стокгольме лауреат Мечников случайно узнал, что премию по литературе собирались присудить Толстому, но секретарь комитета отклонил выдвижение, потому что ему не нравилось религиозное учение Льва Николаевича. Мечников увидел в этом повод для встречи с Толстым и попросился к великому писателю в гости.
Пока он ехал в Россию, Лев Николаевич засел за книжки, чтобы поддержать разговор с великим ученым. Но общались они как будто на разных языках. Мечников утверждал, что человек должен жить 120–150 лет, а стареет раньше времени из-за самоотравления организма. Выражаясь по-современному, старость – процесс аутоиммунный. Но если ввести малую дозу «яда старости», организм будет десенсибилизирован и сохранится в хорошей форме до тех пор, пока человек сам не пресытится жизнью. Толстой отвечал, что нет смысла продлевать жизнь, пока в мире торжествует зло: «Горе не в том, что мы живем мало времени, а в том, что мы плохо живем, живем против себя и своей совести».
Лев Николаевич не хотел превращать встречу с великим человеком в банальный спор атеиста с верующим. В доме стоял рояль и гостил пианист Александр Гольденвейзер. Он тем вечером был в ударе. Послушали Шопена, которого Мечников и Толстой оба любили. Всплакнули немного, обругали Скрябина и «всех этих нынешних». Расстались дружески. Потом даже обменялись парой писем.
