В этом споре Безредка сначала был на стороне Мечникова. Ученый совершенствует жизнь на Земле и должен заниматься наукой. Как Чехов сказал, «в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и воздержании от мяса». Это Безредка блестяще продемонстрировал на фронте, куда его призвали как натурализованного французского гражданина. Сначала фельдшером в санитарный поезд, а потом, разобравшись, – главным микробиологом Верденской крепости. Он обучал военных врачей своему методу предотвращения шока от инъекции противостолбнячной сыворотки. Метод и поныне носит имя Безредки. Уже на той войне он спас тысячи жизней.
Демобилизовавшись, Безредка возглавил лабораторию своего умершего в 1916 г. учителя. Париж наводнили русские эмигранты, и Александр Михайлович находил помощь и работу для многих ученых соотечественников. Он считал это частью занятий наукой. Когда на стажировку в Европу стали приезжать советские врачи, ветеринары и микробиологи, три четверти из них хоть немного, но поработали у Безредки. Видя, как он симпатизирует своим, они – кто по убеждению, а кто по поручению – предлагали ему помочь делу Коминтерна во Франции. Безредка отговаривался, что француз он только по паспорту и не имеет морального права вмешиваться в общественную жизнь.
Да и желания отрываться от науки не было. Безредка обнаружил, что саркомам разных видов предшествует вирусная инфекция. Возникла мысль сделать вакцину от вирусов или отравить раковые клетки токсинами специально «обученных» микроорганизмов. Оказалось, микробы и паразиты способны остановить развитие злокачественной опухоли. Особенно отличился малярийный плазмодий.
И от этих идей все же пришлось отвлекаться на общественную жизнь. Помогая сотрудникам-эмигрантам, Безредка формально вошел в президиум организации, носившей название Общество здравоохранения евреев (ОЗЕ). Она была основана в Петербурге в 1912 г. и занималась профилактикой болезней детей из еврейских семей самого разного достатка: вакцинацией, летними лагерями, диспансеризацией и пр. Отделения ОЗЕ имелись по всей империи. Оказавшиеся за пределами Советской России члены в Прибалтике, Польше, Румынии, Финляндии и странах Западной Европы образовали Союз ОЗЕ со штаб-квартирой в Берлине. Почетным главой союза стал Альберт Эйнштейн. После прихода к власти нацистов штаб-квартира переместилась в Париж, а место Эйнштейна занял Безредка.
Сохранилась их переписка. В первом послании, 1930 г., Александр Михайлович просил великого физика организовать сбор пожертвований. Эйнштейн устроил концерт пианиста Артура Шнабеля, где сам играл на скрипке (чуть ли не единственный раз на публике). Второе письмо, 1935 г., Безредка уже как глава Союза направил Эйнштейну в Принстон. Там рассказывается о 62 немецких эмигрантах, которых устроили в СССР.
Рабочий кабинет Безредки в Институте Пастера стал залом совещаний Союза ОЗЕ. С каждым днем обстановка ухудшалась, и надо было действовать. Весной 1937 г. Безредка вошел в делегацию французских врачей, посетившую Москву, чтобы проведать своих подопечных. 45 лет не бывал он на родине. Газетный отзыв о поездке написал самый восторженный. В Москве красивое метро, где в буфетах продают вкусные пирожные. Люди одеты неплохо, советские микробиологи, у которых он гостил, живут в отдельных квартирах, а их лаборатория имеет «более чем достаточный бюджет». Но в действительности многие беженцы из Германии уже исчезли. Сопровождавший делегацию венеролог Вольф Броннер (большевик с 1904 г.) был вскоре арестован как французский шпион и расстрелян. В качестве убежища СССР явно не годился.
В Центральной Европе Союз ОЗЕ перешел на нелегальное положение. Из Германии и Чехословакии после погромов Хрустальной ночи еврейских детей вывозили через границу с фальшивыми документами. Для их размещения арендовали замки на юге Франции, подальше от немецкой границы.
Безредка очень переживал, что сейчас, когда ему нет еще 70 и он полон ценных идей по части борьбы с раком, приходится заниматься не своим делом, а незаконным перемещением людей через границу. Летом 1939 г. он впал в депрессию, заболел и вынужден был лечиться на курорте.
Едва оправился, германская армия захватила Польшу. Оттуда пошли сообщения одно ужаснее другого. Франция и Британия формально объявили Гитлеру войну, их армии пересекли немецкую границу – и остановились. Александр Михайлович отказался это понимать. Что ж это силы добра с перевесом в людях и технике не остановят кошмар на востоке Европы?
28 февраля 1940 г. Безредка умер от сердечного приступа. Он не увидел разгрома Франции и не застал катастрофы своего народа. Через устроенные им явки прошли сотни детей. Многие выжили. Младших переправили в Америку и Швейцарию, старшие вступили в ряды Сопротивления.
57
Прижизненная диагностика инфаркта
Василий Образцов и Николай Стражеско
1910 год
1 января 1910 г. Василий Парменович Образцов на первом съезде русских терапевтов рассказал, как диагностировать инфаркт миокарда при жизни пациента. С этого дня началась история лечения этой грозной болезни. Доклад специально назначили на 19 декабря 1909 г. по старому стилю – как подарок на новый, 1910 год всем терапевтам мира, жившим по григорианскому календарю.
Медицинская карьера Образцова тоже началась с подарка. Сын бедного священника, по окончании вологодской семинарии в 1870 г. Василий раздумал идти в попы и хотел продолжить учебу. Из светских наук выпускникам семинарий позволялось изучать только медицину. Образцов решил отправиться в Петербург и там поступить в Медико-хирургическую академию. Денег на дорогу не было, шел он пешком. На прощание крестная мать дала ему старинный петровский рубль. Крестная, готовившая просфоры для отцовской церкви в городке Грязовец, некогда выучила маленького Васю читать и открыла его страсть к науке. На сей раз просвирня вручила Образцову свою самую ценную вещь, чтобы в случае крайней нужды мальчик мог продать ее нумизмату.
Подстраховка не понадобилась. Мало того что Образцов был от природы одарен удивительно острым зрением и тонким осязанием – ему был дан еще абсолютный слух и красивый тенор. А поскольку в семинарии он выучил церковную службу наизусть, то на всякий праздник имел гарантированную подработку в хоре. С петровским рублем Василий не расставался, как с талисманом.
Окончив академию и став земским доктором в Великом Устюге, Образцов с недоумением обнаружил, что его наука не нужна. Обыватели восьмитысячного городка имели всего три диагноза – сифилис, алкоголизм и систематическое недоедание, иногда сочетая их. Поэтому Василий обрадовался началу русско-турецкой войны 1877–1878 гг., в которой он был обязан принять участие как младший врач выдвижного госпиталя.
Резервный батальон на переправе в Зимнице, который Образцов обслуживал как медик, тоже не радовал разнообразием. Болгария удивила русских солдат обилием и качеством плодов, собиравшихся даже в бедных крестьянских хозяйствах. «Чего мы этих болгар освобождаем, они ж богаче нас живут?» – изумлялись освободители и вкушали плоды. А затем страдали животом и становились пациентами Образцова. Были, конечно, и раненые, но по большей части то, чему учили в академии, не пригождалось. Юный доктор обнаружил, что уже не понимает содержания статей в медицинских журналах: скажем, где находится arteria carotis?
