На войне щедро платили. По завершении боевых действий Образцов впервые в жизни получил на руки тысячу рублей золотом. На них он поехал доучиваться в Германию за свой счет. По возвращении защитил степень доктора медицины и продолжил армейскую службу в Киевском военном госпитале. Киев был избран как крупный южный город, где болеют не только от водки, грязи и голода. Надежды вселяла также близость к университету, где можно слушать лекции и работать в лаборатории.
Университет оказался не похож на немецкие: чужих туда пускали неохотно, даже за деньги. Профессора слушали выступления Образцова в Обществе киевских врачей, но скептически: не может этот младший ординатор знать больше нас. Госпиталь был также не похож на немецкие – там было слишком грязно. Страшно было не воровство, а свинство, что и высказывал по прямоте своей Василий начальнику госпиталя. На четвертый год Образцов наконец всем надоел и получил предписание о переводе в Минский военный госпиталь. То есть в ссылку. В Минске никакого университета не существовало, не было там гениального Минха, который выполнял для киевских врачей поучительные вскрытия, и немецких журналов там не читали.
Перед Образцовым встал гамлетовский вопрос: подчиниться, чтобы гарантировать содержание молодой жены и шестилетней дочери Натальи, или выйти в отставку и попробовать кормиться частной практикой. Образцов избрал второе. Оказалось, частная практика очень стимулирует мысль. В 1886 г., обследуя страдающего запорами 55-летнего чиновника, он сумел прощупать поперечную ободочную кишку. В те времена считалось, что такое возможно только в патологических случаях. Устанавливать местонахождение внутренних органов, а тем более различать, который из них болит, не умели. Склифосовский на вопрос о диагнозе отвечал «воспаление брюшной полости», и только при операции выяснялось, что это – аппендицит, колит или рак тонкого кишечника.
Образцов довел пальпацию до совершенства: он научился прощупывать практически любой орган брюшной полости. От больных отбоя не было. Василий Парменович обзавелся дорогим выездом, купил поместье в деревне и роскошный дом на Фундуклеевской. Это здание сохранилось, его занимает польское консульство (ул. Богдана Хмельницкого, 60).
Лечить Образцов не любил – его называли «терапевтом-нигилистом». Понимая, как мало помогали тогдашние лекарства, он редко направлял пациентов к аптекарю, делая ставку на физиотерапию, диету и особенно на хирургию. Ни один консилиум перед серьезной операцией в Киеве не обходился без Образцова. Иногда он молчал или говорил: «Не знаю, братцы!» Но если уж выносил суждение, ошибался редко. Его диагнозы были шедеврами. Так, однажды он предположил, что очередное «воспаление брюшной полости» у дамы вызвано каловым камнем величиной с горошину в просвете аппендикса. И это полностью подтвердила операция. В наши дни такая точность не всегда достигается с использованием рентгена.
Всего этого Образцову было мало. Он стремился описать новые формы болезней, для чего нужна целая больница пациентов и студенты-помощники. С больницей было просто. Частная практика за два года так прославила его, что городская дума пригласила заведовать терапевтическим отделением Александровской больницы. Но к студентам министр народного просвещения Делянов Образцова не подпускал.
Министр был из тех, кто желает все контролировать, каждое назначение подписывал лично и требовал полицейское дело на любого преподавателя в самой дальней точке империи. Оказалось, что десять лет назад в Великом Устюге Образцов сочувствовал агитаторам, которые «ходили в народ» (а им сочувствовал любой интеллигентный человек, заброшенный в Великий Устюг). В бытность же студентом Василий Парменович катался на рысаке по кличке Варвар. Это весьма компрометирующее знакомство: позднее на этом Варваре террорист Степняк-Кравчинский приезжал убивать шефа жандармов Мезенцева, а еще раньше на нем же бежал из заключения князь Кропоткин – теоретик анархии. Кто знает, как долго еще бы не научились диагностировать инфаркт, если бы в 1890 г. не заболел животом командующий войсками Киевского военного округа генерал Драгомиров. Он знал Образцова еще с войны, где они вместе «спивали» на переправе в Зимнице. Образцов умело и быстро вылечил его. Драгомиров поручился за политическую благонадежность своего врача.
Происки жандармов прекратились. Университет смог предложить Образцову кафедру частной патологии и терапии, где он и набрал свою «команду мечты». Проверял годность студента просто: один раз показав пальпацию органов брюшной полости, он приглашал кандидата к постели другого пациента и предлагал ему стул. Большинство садились так, что прощупывать было несподручно, и отбраковывались. Первым сделал все правильно будущий «капитан команды» Николай Дмитриевич Стражеско. Он вообще был очень ловок. Однажды, гуляя по Новоелизаветинской улице, в последний момент выхватил из-под колес экипажа гимназистку. Как следует разглядев девушку, нашел ее красавицей и влюбился. Три года безрезультатно фланировал он по Новоелизаветинской – гимназистка не появлялась. Когда улица стала Пушкинской, а Стражеско приняли к Образцову и пригласили к нему домой в гости, оказалось, что это Наталья, дочь Василия Парменовича. И Стражеско стал зятем своего мэтра.
Вместе они оборудовали Александровскую больницу на личные доходы Образцова от частной практики и начали охоту на сердечные патологии. 17 декабря 1899 г. привезли первого пациента, у которого они сумели при жизни диагностировать инфаркт. Это был 49-летний инкассатор артели. Его тошнило, знобило и мучила отдающая в левую руку боль в грудине. Интерн предположил, что это «ревматизм грудины». Стражеско тихонько пробормотал: «А не есть ли это закупорка венечных сосудов сердца?» (коронарных артерий). Образцов обернулся и произнес: «Вероятно, он прав». Когда больной через трое суток умер, диагноз подтвердил патологоанатом.
Следующий случай выдался 3 апреля 1908 г., когда Образцов и Стражеско уже перешли в университет и руководили терапевтической факультетской клиникой. В то время Образцов в Вене на съезде немецких терапевтов рассказывал, как различать колит и энтерит, и больного наблюдал один Стражеско. Железнодорожник Иван Пышкин, огромного роста и очень тучный, 57 лет. Поднимаясь по лестнице, почувствовал сильную одышку. Симптомы похожие, через неделю – дыхание Чейна – Стокса, пульс нитевидный. Смерть. Стражеско сохранил препарат его сердца с некротизированным миокардом. По возвращении Образцова из командировки решено было следующего такого больного показать студентам.
Пока такого пациента ждали, на жизнь Образцова покусился профессор патологии Владимир Линдеман. 40 лет от роду, этнический немец, при этом член клуба русских националистов, которые враждовали с так называемыми сознательными украинцами. После распада Российской империи перебрался в Варшаву и там прослыл большим патриотом Польши, но это впереди. А в 1908 г. он только женился на княжне Варваре Владимировне Чегодаевой, много моложе него. И скоро обнаружил, что жена увлеклась 57-летним Образцовым. Прямо на университетском совете Линдеман назвал Василия Парменовича подлецом и швырнул ему через стол перчатку.
