Никто не хотел участвовать в этой дуэли, так что секунданта Линдеман вербовал насильно: его ассистент Николай Вашетко согласился, иначе не бывать ему доцентом. Секундантом Образцова стал его друг химик Сергей Реформатский.
Василий Парменович никогда не брал в руки оружия, а Линдеман был известен как профессиональный стрелок и охотник. Он всюду хвалился: «Я всажу этому негодяю пулю в лоб с одного выстрела!» Казалось, глава русской терапевтической школы обречен. Киевский губернатор Алексей Гирс вызвал в себе Вашетко и Реформатского и велел замять дело любым путем. Но противники были непримиримы. Образцов действительно влюбился, думал развестись с женой и обручиться с Варварой Владимировной. Линдеман жаждал крови.
На всякий случай секунданты приобрели две одинаковые пары пистолетов, чтобы пару с боевыми патронами как-нибудь подменить на другую, заряженную пыжами. Кроме того, уговорили Линдемана увеличить дистанцию с 12 шагов до 15. Отмерять должен был секундант Образцова, химик Реформатский, ростом 2 метра 15 сантиметров. Когда он старательно шагнул пошире 15 раз, обманутый муж сказал, что негодяи превращают его дуэль в фарс, в котором он участвовать отказывается.
Образцов развелся и таинственным образом сумел договориться с попами о венчании, хотя разведенных не венчали. В 1909 г. Варвара Владимировна в законном браке родила дочь Евгению, а еще через два года сына Василия.
Третий инфарктник не заставил себя ждать. 4 декабря 1908 г. становой пристав Василий Роговский, 57 лет, у которого сердце болело уже пять месяцев, был госпитализирован после неприятного разговора. 11 декабря его показали студентам на клиническом разборе, представив как явно выраженный случай закупорки венечной артерии.
Из анализа трех случаев следовало, что при этом явлении боль за грудиной, как при стенокардии, становится постоянной, а пульс прощупывается только на сонной артерии, поскольку сердце работает лишь частью своего мышечного аппарата. Вот критерии, по которым надо ставить такой диагноз, и чем быстрей, тем лучше.
Образцов не любил писать, и доклад за него составил Стражеско. Когда стало известно, что на европейский Новый год Василий Парменович едет в Москву, богатые киевские сердечники скупили билеты в его вагоне и всю дорогу приставали к нему с вопросами. Высадка на Брянском (Киевском) вокзале в Москве в окружении пациентов напоминала въезд Христа в Иерусалим.
Это был день высшего триумфа Образцова. Вскоре он обнаружил у себя диабет и стенокардию и оставил профессорскую должность, уступая путь молодым. После революции киевские врачи выбрали его главой своего профессионального союза, и все 14 раз, когда в Киеве менялась власть, Образцов находил общий язык с новыми хозяевами города, выручая врачей разных национальностей и убеждений – поляков, евреев, немцев, русских националистов и сознательных украинцев. До конца войны его слушались все: в ходе боевых действий любая армия страдала от тифа и нуждалась в медицинской помощи. Когда же большевики победили и остались навсегда, Образцов утерял свое значение.
Все заработанные деньги он вкладывал в недвижимость, которую конфисковали, кроме дома на Фундуклеевской. Теперь она называлась улицей Ленина. Фундаментальное отличие состояло в том, что в домах на улице Ленина не топили печи, потому что в городе не было дров. Василия Парменовича поразил инсульт. Паралич правой руки постепенно проходил, но речь была утрачена. На частную практику рассчитывать не приходилось, и Образцов голодал. Из денег у него остался только заветный петровский рубль.
Близких рядом не было: Стражеско после смерти брата, расстрелянного за нарушение комендантского часа, уехал в Одессу; Варвара Владимировна с детьми вовремя перебралась за границу. Ученики Образцова следили за ним, мешая ему покончить с собой.
Когда 12 декабря 1920 г. он заболел вирусной пневмонией, его отвезли в частную Георгиевскую лечебницу, так что умер он в тепле.
Талисман – старинный рубль – передали Стражеско, в семье которого он и хранится.
ОБСУЖДЕНИЕ В ГРУППЕ
Alexey Britanov: Семинаристам непросто было. Моему прадеду, чтобы поступить в мед из семинарии, пришлось в Томск ехать… В Питер, наверно, только «стобалльникам» тогда светило…
Raya Eyyubova: Врачи забыли, как пальпировать, или не хотят, когда есть УЗИ?
Ответ: Врачи древности пробовали мочу на вкус, чтобы диагностировать диабет, а теперь с появлением химического анализа в этом нет необходимости. Кроме того, при нынешней эпидемии ожирения часто трудно что-нибудь нащупать в брюшной полости. Но этап в истории медицины, конечно, важный. Одна своевременная диагностика аппендицита чего стоит. Сколько людей спасти удалось благодаря пальпации! Возможно, среди них были и наши с Вами предки.
Denis Pashevin: Совершенно случайно злодей Линдеман в свободное от убийств время раскрыл патогенез аутоиммунного гломерулонефрита. А личная жизнь – она так неспроста называется.
Ответ: А мы как раз про личную жизнь. Это главное для всех, в том числе и для выдающихся врачей. Если жизнь профессиональная определяется наставниками, коллегами и возможностями работодателей, то личную человек творит себе сам. И как в зеркале, отражается в ней. Наши истории – о том, как личные проблемы побудили героев совершить дела, изменившие медицину. А следовательно, и личную жизнь: вашу, нашу, каждого.
58
Жертвы иприта и рождение идеи химиотерапии рака
Западный фронт
1917 год
12 июля 1917 г. около бельгийского городка Ипр немецкая армия впервые пустила в ход отравляющее вещество, названное по месту сражения «иприт». Этот страшный яд оказывал действие, которого не ожидали даже сами немцы. Изучая последствия применения иприта, врачи обнаружили, что новое оружие можно обратить против опухолей. Так возник важнейший метод лечения рака – химиотерапия.
Как водится, новое оружие применили, не зная толком, с чем имеют дело. Весной 1917 г. немецкое командование осознало, что силы на исходе. В бой бросали все ресурсы без разбора, лишь бы удержать вражеское наступление. Химики предложили маслянистую жидкость, пары которой оказывали удушающее действие и раздражали глаза, судя по опытам на обезьянах. Отравляющее вещество с запахом горчицы, прозванное «горчичный газ», плохо разлагалось и заражало местность надолго. Для отличия начиненные им снаряды помечали желтым крестом.
Когда химический завод в Адлерсхофе выдал первую партию таких снарядов, в цеху произошел взрыв. При тушении пожара и расчистке завалов никто не погиб. Военные решили, что новая отрава не так уж сильна, и не хотели принимать ее на вооружение. Но деваться было некуда: англичане собрали под Ипром ударную группировку, которую надо было хоть чем-нибудь остановить. Для пробы артиллеристы обстреляли загон с кошками. Все кошки погибли, значит, «желтый крест» как яд вполне пригоден. Отчего умерли животные, никто особо не разбирался. В 22 часа 12 июля немцы начали артобстрел и за ночь обрушили на противника 50 тысяч снарядов с 125 тоннами «горчичного газа».
