Нос корабля мягко коснулся берега.
— На щит, — велел начальник посольской стражи, указывая на распростёртое тело дипломата.
* * *
— Самая прекрасная роза в лучшем из моих садов завянет от зависти, увидев твою красоту, дочь моя, — Фарнабаз просто светился отцовской гордостью, любуясь Тирой. — Ты сияешь подобно утренней заре, и это после столь тяжёлого путешествия!
— Тяжёлого? Меня несли от Суз до самой Смирны, словно некую драгоценную вазу. Благодарю тебя, отец, но ты слишком добр к своей недостойной дочери. Я до сих пор не могу привыкнуть к вниманию, заботам и роскоши, которые ты даришь мне...
— Увы, чем возмещу я потерянные годы, годы, что был лишён тебя? Всего будет мало. Хочешь, подарю тебе город, найду хорошего мужа?
— Не сейчас, отец. Сначала я должна посетить Элладу.
— Думаю, только одно может так властно звать женщину туда, где она столько страдала: чувство к мужчине.
— К двум мужчинам. Я люблю одного и ненавижу другого.
— Убийцу Лилии? Предоставь это мне. Месть настигнет его теперь даже на краю Ойкумены
[128]. Война с таким противником, как Агесилай, надолго удержала меня вдали от любимой женщины, и негодяю удалось скрыться. Но Случай уже передал его в мои руки.
— Он мой, отец. Я сумею отомстить за мать. Но скажи, почему ты оставил нас тогда в Византии, а не забрал сюда?
— В ту пору я был бедным персидским князем, далеко не свободным в своих поступках. Мною повелевал долг...
— Долг? Ты говорил, Анталкид лишил себя жизни из-за того, что не сумел исполнить свой долг. Я думаю, долг — это чудовище, заставляющее людей поступать вопреки своим желаниям.
— О нет, долг — это суровое божество. Но иногда оно вознаграждает своих жрецов. Что ж, ты решила ехать... Мы вместе обдумаем предприятие, я дам тебе всё необходимое, а кроме того, и четырёх слуг — нет людей более преданных, достойных и способных, чем они...
VII
Ксандр проснулся от утреннего холода. Он не стал сразу вскакивать на ноги, а некоторое время лежал, отличая окружающий мир от мира сновидений. Как следует потянулся, преодолевая желание свернуться в тесный клубок, и лишь затем выбрался из-под известкового карниза скалы, служившего крышей на эту ночь.
Философ, одетый, несмотря на прохладу, только в хитон, растирал подушечками пальцев голову и лицо. Юноша приветствовал учителя и присоединился к нему в этом ритуале, повторявшемся каждое утро в любую погоду. Сначала кожа и мускулы разогреваются трением ладоней, а затем — гимнастические упражнения.
Движения казались лёгкими — Ксандр привык к куда более напряжённой работе, тем не менее через некоторое время его осанка стала прямой, походка — лёгкой, тело приобрело гибкость.
— Мы не должны быть рабами своего тела, — говорил наставник, приучая юношу зимними днями купаться в воде горных рек. — Глупо посвящать свою жизнь удовлетворению его прихотей. Изнеженное рыхлое тело легко становится гнездилищем недугов, а они в свою очередь отягощают душу и омрачают рассудок. Итоги могут быть плачевны — дурные государственные решения, несправедливые судебные приговоры, проигранные сражения или, того хуже, вредоносные философские теории, объединяющие людей столь же ущербных.
— А может ли быть наоборот, когда слабый разум или больная душа являются причиной болезни тела? — спрашивал Ксандр, готовя скромный завтрак.
— Конечно, может. Только в единстве души, разума и тела можно достичь каллокагатии — гармонии «прекрасного» и «хорошего». Божественный Сократ при этом считал «прекрасным» выражение внешних качеств человека, а «хорошим» — внутренних, присущих ему и также развитых упражнениями, но уже другого рода. Вот этим мы сейчас и займёмся, — говорил учитель, давая понять, что пора приступать к занятиям.
Грамматика и риторика, арифметика и геометрия, география, история, конечно же медицина, в которой Зенон был так силён, и многое другое...
— Зачем мне это, учитель? — недоумевал юноша, устав представлять в лицах сцену из пьесы Эврипида; Зенон требовал предельной выразительности каждой фразы, каждого жеста.
— Кто может знать свою судьбу? Мы шли с тобой к другу Этиона, но не застали его в живых, и вот уже который год путешествуем по городам Эллады. Когда-нибудь, возможно, тебе придётся убеждать в своей правоте, выступать с речью перед собранием или говорить о своих чувствах женщине. Вот тогда и вспомнишь с благодарностью эти уроки.
В селениях и небольших городах, где они зарабатывали на жизнь медициной, Ксандр радовал учителя успехами в умении распознавать болезни и назначать лечение.
Чем дольше длились их совместные скитания, тем больше удивлял Зенон юношу неисчерпаемостью своих знаний. Поразительно, в его дорожной сумке не было никаких записей, даже поэмы Гомера и Гесиода Ксандр учил, повторяя их вслед за философом!
Пребывание в больших городах философ использовал для развития художественного вкуса ученика, водил его в общественные места, украшенные статуями, барельефами и картинами, объяснял, почему одни произведения искусства внушают чувство восторга и благоговения, а другие — нет, и как удаётся мастеру воплотить свой замысел в бронзу, мрамор или краски, передав другим людям то, что Муза сообщила только ему.
Весть о прибытии Зенона обычно быстро разносилась среди местных учёных, и на какое-то время он становился непременным участником бесед и споров. Вскоре у него появлялись почитатели, особенно из числа тех, кто выиграл судебный процесс благодаря написанной им речи или испытал на себе искусство этого бродячего врача, и одновременно, к величайшему удивлению Ксандра, враги. Главные гонители учителя при этом тоже были из среды философов, геометров, врачей...
— Невежество и посредственность всегда пользуются для достижения цели низкими средствами, — рассеивал недоумение юноши Зенон. — Каждый добивается успеха тем, чем силён. Обиженные способностями и обделённые совестью часто пускают в ход ложь, коварство и клевету. Врач-обманщик, лжефилософ и горе-поэт одинаково боятся настоящих врачей, философов, поэтов, и готовы на всё, лишь бы миру не явилась их несостоятельность...
Заканчивалось везде одинаково — в начале весны приходилось покидать приютивший их на зиму город. Впрочем, иногда они меняли пристанище и посреди зимы, преодолевая под ветром с колючим снегом каменистые дороги Эллады.
Мессения, Элида, Ахайя, Локрида Озольская, Этолия, Акарнания, Эпир — немало земель успел повидать Ксандр. Наконец, Фессалия. Здесь противники философа не ограничились злопыхательством, а вознамерились предать его тирану Александру, что означало верную смерть.
Жестокие казни каждый день и в каждом подвластном Александру городе. При скоплении народа осуждённых разрывали лошадьми, железными крючьями, выжигали глаза...
