Ксандр шагал по дороге к городу и размышлял о превратностях судьбы, заставивших его нести раненого воина вместе с отпрыском царского рода, таким привлекательным и властным, одновременно великодушным и жестоким.
Сегодня он, ученик Зенона, убил человека... «Взяв в руки оружие, ты не заметишь, как перейдёшь тонкую грань между Добром и Злом», — вспомнил юноша слова наставника.
«Но учитель, ныне я послужил Добру, — воскликнул про себя Ксандр, — это настолько очевидно, что даже ты не стал бы порицать меня!»
* * *
Молодые македоняне, обитавшие в доме Эпаминонда, почтительно встретили царевича и с волнением выслушали его короткий рассказ.
— Но происшедшее не является причиной для отмены занятий, — строго закончил Филипп и повёл загрустивших юношей к заждавшимся учителям.
Ксандр, оставшись один, принялся вновь обрабатывать и перевязывать раны Лага, оперируя тем немногим из медикаментов, что имелись в доме. Врач Нестор, прибыв по вызову царевича Филиппа, был приятно удивлён познаниями юноши в медицине, а узнав, чей он ученик, встал из почтения к Зенону:
— Не будь ты послан им к Эпаминонду, я был бы рад видеть тебя своим помощником. Моя ученица Ксения, дочь великого Пелопида, скорбит по отцу и не может заниматься делами...
Он напоил Лага целебным отваром и ушёл, возмущаясь афинянами: арестовать такого учёного, как Зенон! Да как они смели! При этом врач не забыл оставить необходимые лекарства и даже инструменты.
Лаг почувствовал облегчение и заснул, а к юноше подошёл домашний раб, предложил совершить омовение, подкрепиться пищей в трапезной, а затем указал ему ложе в одной из общих спален для молодых македонян.
Здоровье раненого скоро перестало внушать опасения — сын македонского вельможи порывался встать и мечтал поскорее сесть на коня. Он рассказывал Ксандру о своей родине, о том, как Пелопид привёз его сюда вместе с царевичем Филиппом и другими юношами, тогда ещё почти мальчиками, и как они живут здесь, по воле Эпаминонда проводя дни в непрестанных занятиях: арифметика, грамматика, геометрия, риторика, география и другие науки, нужные государственным мужам. Такая скука! Вдобавок ко всему учителя очень строги, даже сам Филипп не застрахован от их розог, хотя царевичу бояться нечего, он — лучший ученик.
Лаг оказался словоохотливым, жизнерадостным и весёлым молодым человеком, не тем суровым непреклонным воином, каким он предстал при первой встрече. Впрочем, подумал Ксандр, при иных обстоятельствах проявились иные свойства его характера, вот и всё.
— К счастью, существуют ещё верховая езда, атлетические игры, гимнастика, борьба, фехтование на мечах, стрельба из лука, бег и метание копья, чему здесь тоже обучают, — продолжал раненый, переводя дыхание. — Занятия по военному искусству нередко проводит сам Эпаминонд, и они всегда очень интересны. А ещё он подолгу беседует с царевичем Филиппом, наставляя его в государственной мудрости.
Правда, сейчас он так удручён гибелью своего друга Пелопида... какой был воин! Походить на него хотя бы отчасти — предел мечтаний.
Филипп каждый день навещал раненого, не забывая отметить искусство и старание Ксандра. Македонские юноши, видя расположение царевича к молодому лекарю и зная его роль в той утренней схватке, также выказывали расположение новому жильцу в доме Эпаминонда. Постепенно он познакомился со всеми.
Весть о прибытии беотарха, вызвав лёгкий переполох, достигла и отведённой для раненого комнаты: Эпаминонд беседует с царевичем, а после намерен зайти сюда. Ксандр окинул взглядом помещение: порядок безупречный, нигде ни одной пылинки, проветрено.
Дверь отворилась, и на пороге предстал тот, чьё имя в последние годы стало самым известным в Элладе. Ксандр склонился в вежливом поклоне, а когда поднял глаза, понял, кому подражает манерой одеваться македонский царевич. Правда, в одежде Филиппа присутствовало некоторое щегольство — молодость есть молодость.
Эпаминонд жестом успокоил пытавшегося вскочить Лага, похвалил его, сказав, что в схватке он вёл себя достойно воина и мужчины, пожелал скорейшего выздоровления, а затем пригласил Ксандра в свой кабинет. Там в присутствии Филиппа он долго расспрашивал юношу о его детстве, об Этионе и, особенно, о годах, проведённых вместе с Зеноном. Изредка он бросал взгляды на царевича — тот кивал, подтверждая сказанное Ксандром ранее. Внимательно изучил письмо и записку учёного. Достал из небольшого ларца ещё один лист, видимо исписанный тою же рукой, и сличил почерки.
— Я сделаю всё возможное для освобождения моего друга и твоего наставника, — сказал он Ксандру, приняв какое-то решение. — Ты же до его прибытия сюда будешь моим гостем. Юноше не к лицу оставаться в праздности, и я хочу, чтобы ты посещал занятия вместе с македонской молодёжью, как только поправится Лаг. Думаю, Зенон согласился бы со мной.
— Будешь одним из нас, — улыбнулся ему Филипп.
— Ксандр действительно тот человек, за которого себя выдаёт, и всё сказанное им — правда, — обратился к царевичу беотарх, когда юноша вернулся к раненому. — Ты видишь на его примере, как Спарта, это слепое государство, лишает себя одарённых и способных людей. Подумай, ученик самого Зенона, да ещё целый год занимался в Академии Платона.
Всё же упрекну тебя в неосторожности: ведь целью покушения могло быть внедрение тайного противника в твоё окружение. Рад, что планы заговорщиков не простирались так далеко...
* * *
Несколько дней спустя Ксандр начал ощущать себя одним из этих молодых людей, спаянных общей участью, общей жизнью, общим распорядком и общим подчинением царевичу Филиппу. Далеко не всё оказалось таким простым, как он предполагал: действительно, задачи и вопросы, над которыми морщили лбы его новые товарищи, вызывали у юноши лишь внутреннюю улыбку. Но в атлетических и военных упражнениях он не мог соперничать даже с самым слабым из македонских юношей, несмотря на свои крепкие мускулы.
Конечно, дядя Притан обучил его когда-то метанию дротика и показал несколько приёмов борьбы, но это ничто по сравнению с тем, что знали и умели македонские юноши, многие из которых едва ли не подростками успели побывать в настоящем бою. Более того, они, не жалея себя, совершенствовали своё искусство, до седьмого пота под руководством опытных наставников развивая силу, быстроту и ловкость.
Ксандр понимал, что избегает насмешек только благодаря расположению царевича Филиппа, да ещё потому, что с лёгкостью, непостижимой для других, решает математические задачи. Как-то он пожаловался уже начавшему ходить Лагу, что каждый легко сбивает его с ног или выбивает из рук учебный меч, а конь, это хитрое существо, играючи стряхивает его со спины.
— Сколько раз ты уже упал? — поинтересовался тот.
— Двенадцать.
Лаг что-то прикинул, шевеля губами:
— А нужно упасть сорок раз, прежде чем научишься держаться на конской спине. Значит, осталось двадцать восемь. Подожди немного, скоро я сам с тобой займусь.
