Среди ветвей блеснула бронза доспехов, и на площадку близ старой смоковницы вышли четверо гоплитов в полном вооружении. Они окружали высокого стройного мужчину в простом сером хитоне. Один из конвоиров сделал Ксандру знак копьём, требуя удалиться; воины встали по периметру площадки, и узник со связанными за спиной руками начал прогулку.
Ксандр неторопливо покидал сад, глядя на таинственного пленника Эпаминонда. Знакомые черты, знакомая стать — в детстве он не раз любовался этой гармонией мужской красоты и силы. Разве что серебряные нити блестят в волнистых завитках каштановых волос да лёгкие складки появились на давно не видевшем солнечного света лице. Отец Леоники.
— Господин Эгерсид! — воскликнул юноша, рванувшись обратно. — Помните меня? Я Ксандр из дома Этиона, друг Леоники!
Гоплиты угрожающе опустили копья, а старший конвоя велел юноше немедленно убираться. Спартиат смотрел ему вслед, вспоминая, постепенно теплея взглядом и сердцем.
Начальник караула счёл случай слишком важным, и весть о встрече в саду с необычайной быстротой достигла Эпаминонда.
— Я не знал, что пленный спартиат был хозяином твоей деревни, — беотарх пытливо смотрел на юношу.
— Но ведь и я не знал, что он и таинственный узник — одно и то же лицо, — ответил Ксандр.
— Верно... дай клятву, что ни делом, ни помыслом не будешь способствовать его побегу, а также никому за пределами этого дома ничего не скажешь об Эгерсиде, и можешь встречаться с ним в саду во время прогулок.
Ксандр поклялся, и вскоре полемарх под бдительным присмотром конвоиров беседовал с юношей, видя в нём не своего бывшего илота, но земляка-лаконца. Более того, временами Ксандр казался ему молодым спартиатом — хорош собой, ладный, крепкий; только в разговоре поймёшь, что сила его отнюдь не в воинских навыках, но в обширных знаниях. Да и кто из государственных мужей Спарты сможет с такой лёгкостью и красотой изъясняться на своём родном языке?
Несчастное в своём преклонении перед грубой силой и невежеством государство сделало всё, чтобы отторгнуть способного принести пользу человека и причинить ему как можно больше горя. Быть может, Леоника, позанимайся она у Зенона побольше, тоже стала бы образованной, как этот юноша? Какая-то часть чувств к дочери невольно переносилась на товарища её детских игр, и Эгерсиду хотелось сделать для молодого человека что-то хорошее. Но что может он, лишённый всего узник?
Впрочем, так ли уж и всего? Взять хотя бы его искусство рукопашного боя, достояние и оружие, которое всегда при нём.
Ксандр с волнением выслушал предложение спартанского воина. Учиться владеть мечом у самого Эгерсида!
«Взяв в руки оружие, ты не заметишь, как перейдёшь тонкую грань между Добром и Злом», — будто эхо звучали слова Зенона.
«Но учитель, — так же безмолвно воскликнул юноша. — Разве не восторжествовало Добро, когда я взял оружие, чтобы помочь царевичу Филиппу? И потом, ведь это всего лишь искусство. Так, тебе известно всё о ядах, но разве применил ты свои знания иначе, как спасая человеческую жизнь?»
Ксандр чувствовал и другое: новые товарищи благодарили за помощь в учёбе, могли, раскрыв рты от удивления, слушать рассказы о таинственной Атлантиде, но откровенно потешались, когда самый слабый из них колотил его деревянным мечом или хитрым приёмом бросал наземь в борьбе. Юношеское самолюбие подсказывало: для того, чтобы по-настоящему добиться их уважения, нужно что-то ещё.
— Тебя смущают мои связанные руки? — по-своему истолковал молчание Ксандра полемарх. — Ничего, я поговорю с Эпаминондом.
Он поклялся беотарху не помышлять о побеге и не использовать в своих целях учебное оружие до тех пор, пока не закончит заниматься с Ксандром, и получил необходимое разрешение.
Филипп воспринял новость чуть ли не с радостью:
— Пока что ты управляешься с конём как лаконский всадник, а с оружием — как ополченец, но этого мало, очень мало. Советую тебе брать от уроков такого мастера всё что можно. Потом покажешь, чему научился...
Первые дни занятий под руководством Эгерсида едва не заставили Ксандра разочароваться в принятом решении: после верховой езды, строевых упражнений, борьбы и атлетических игр в палестре уже усталый, спешил он к площадке в саду Эпаминонда.
Хват меча, основные позиции, перемещения — всё это было скучным и очень утомительным. Полемарх указывал ошибки со спартанской простотой и строгостью — ударами трости; если позиция неверна, будет больно. Прямой корпус на согнутых в глубоком полуприседе ногах, тяжёлая палка вместо меча в руке — в таком положении Ксандр неестественным приставным шагом часами обходил площадку, делая несчётное количество кругов.
Палка скоро начинала казаться бревном, оттягивала руку, опускалась, и трость наставника не заставляла себя ждать. Доставалось и ногам, стоило только поставить их не так или не выдержать расстояние между ступнями.
— Лучше след от жезла учителя, чем от меча противника, — объяснял Эгерсид. — Придёт время, и твои ноги будут бросать тело, как катапульта ядро!
Последним словам разум Ксандра отказывался верить: ноги болели так, что каждый шаг давался с трудом. Доползти бы до кробатоса. Товарищи смеются: недавно Пармен вновь отделал его деревянным мечом — видно, не в пользу уроки спартиата. Даже замарашка Диона позволила себе неприличную шутку, глядя на ковыляющую походку измученного юноши.
— Господин Эгерсид знает, что делает, — мысленно говорил Ксандр, заставляя себя идти на площадку.
Осень уже настойчиво заявляла о своих правах, когда произошло долгожданное чудо: ноги перестали болеть, мускулы их, ставшие сильными и упругими, легко несли послушное тело в молниеносных перемещениях.
Господин Эгерсид внезапно хлопает в ладоши, и Ксандр стрелой летит в глубоком выпаде, в последний момент резко выбрасывая вперёд вооружённую руку. Величина расстояния, на котором человек способен поразить противника мечом, составляет несколько шагов; сам же наставник может достать цель на противоположном краю площадки так, что глазом моргнуть не успеешь.
Глубокие выпады с подшагом и столь же стремительные возвращения в защиту, удары и уколы из различных позиций.
Деревянные мечи уступили место тупым учебным клинкам из мягкого железа, различной длины и веса.
Излюбленный спартиатами меч с клинком средней длины — в полтора локтя или чуть более — требует несколько иного обращения, а короткий пригоден для боя в тесном строю или ограниченном пространстве.
Холодные дожди залили площадку водой, а ноги учителя и ученика превратили её в грязное месиво.
— Тем лучше ты будешь сражаться на твёрдой почве, — сказал Эгерсид, продолжая занятия при свете факелов в быстро наступивших сумерках.
Ксандр после поражения от Пармена избегал учебных схваток, но однажды почувствовал, что пришло время испробовать себя. Противник напросился сам, желая доказать, что он не самый слабый среди товарищей.
