Лесть, видно, пришлась вольноотпущеннику по вкусу:
— Слушайся меня и добьёшься расположения могущественного Поликрата. Иди, тебе сообщат, когда гость уйдёт.
Молодой человек удалился с благодарным видом. События последнего времени воспринимались как некая острая игра, столь же увлекательная, сколь и опасная.
Нет, не зря беотарх рекомендовал его Эриалу. Ксандр легко и твёрдо запомнил маршрут, условные знаки, слова и фразы, а добрый конь позволил быстро достигнуть Эпидавра. Хозяин портовой таверны, получив от путешественника особым образом подточенную монету, сам показал ему комнату для ночлега:
— Видно, ты важная птица, — сказал он, оставшись с Ксандром наедине, — только уж очень молод. Пока отдыхай, корабль будет готов к полуночи, коня оставишь здесь.
Ксандр, не снимая широкого пояса с потайным мечом, прилёг на жёсткий кробатос, а через несколько часов небольшая монорема стремительно несла его к острову Питиус, где укрывшись в одной из бухт надлежало переждать следующий день.
Вот он, берег родной и неласковой Лаконии, чернеет неровными зубцами на фоне звёздного неба. Прибрежная галька зашуршала под килем.
— Иди туда, — указал кормчий на седловину меж двух чёрных вершин, — там тропа. Берег держи за спиной. Спарта в двух сотнях стадий впереди. Прощай.
Ксандр прыгнул, ноги коснулись дна. Стараясь не замочить сумку и посох, направился к берегу. Слышал: за спиной вёсла вспенили воду, давая кораблю задний ход.
Родная земля, жестокая, опасная и... любимая. Когда-то она принадлежала его предкам, потом предкам господина Эгерсида, они были сильнее и упорнее. Да, они победили, но и сами стали заложниками побеждённых, подчинив всю свою жизнь одному — удержанию завоёванного господства. Ради этого изнуряли себя потомки победителей военными упражнениями, ради этого проводили они жестокие криптии, Ксандр теперь хорошо знал, почему погибли его близкие.
Возможно, среди победителей со временем будет всё больше таких людей, как господин Эгерсид, и тогда жестокий режим прекратит существование сам по себе, но скорее Эпаминонд принесёт сюда демократию на копьях своей фаланги...
Молодой человек переоделся в сухую одежду и двинулся вглубь побережья.
Рассвет застал его уже на Прасимской дороге. Знакомый с детства край казался опустевшим: меньше стало людей, почти не видно пасущихся стад, невозделанные, заброшенные поля. Лишь изредка встречавшиеся торговцы-периэки сторонились, принимая Ксандра за спартиата, с опаской косились на его длинный кинжал, прицепленный к поясу. Куда большую угрозу представляли шайки отвыкших от труда, озверевших илотов и военные отряды. Опыт путешественника помогал благополучно разминуться как с теми, так и с другими.
Сердце защемило, когда он спустился в долину Эврота; повернуть налево, переправиться через реку и оказаться там, где прошло детство, где погребены родители, сестра и брат. Он даже не видел их могил! Нет, дальше в Спарту без промедлений. Надо помочь Эпаминонду, помочь как можно лучше.
Город, лишённый стен. Сейчас гордые спартиаты не отказались бы от прочных оборонительных сооружений. Поздно! Нет ни денег, ни сил, ни времени. Тем лучше, тайный посланец Эпаминонда легко проникнет в лабиринт знакомых улиц.
Недалеко усадьба Этиона. Хотелось бы увидеть тех, о ком хранятся добрые воспоминания, но нельзя. Он предупреждён: Этион объявлен вне закона и перебрался в Мессению, а его сын Полит ради красного плаща сражался против отца в рядах спартиатов, и попадаться ему на глаза опасно.
Ксандр спрятал кинжал в дорожную сумку и, уверенно одолев последний участок пути, вышел к большому, отделанному мрамором дому, утопавшему в зелени деревьев. Жилище архонта Поликрата, одного из самых влиятельных людей Спарты.
Нет, не зря Эриал заставлял молодого человека раз за разом повторять вымышленную историю врача из Фессалии, волею Случая оказавшегося в чужом городе без средств к существованию.
— Доложу хозяину, — сказал, выслушав его, угрюмый вольноотпущенник. — Есть тут один больной раб, довольно дорогой.
«Никерат, — по описанию узнал угрюмого Ксандр, — исполнитель тайных поручений архонта и важное лицо в его доме».
Вскоре молодой человек повторил свой рассказ самому Поликрату. Он слушал так, словно неспешно размышлял о чём-то другом, время от времени рассеянно кивая, и вдруг зрачки глаз сужались и раздавался внезапный вопрос.
Несколько раз ощущал Ксандр, что здесь его путь может закончиться навсегда — например, когда архонт спросил о здоровье некоего ферского аристократа, умершего незадолго до того, как они с учителем бежали из Фессалии. Только сейчас понял он серьёзность и опасность порученного дела.
«Принесу благодарственную жертву Гермесу, — подумал молодой человек, когда Поликрат, видимо, удовлетворённый ответами, принялся объяснять, что нужно ему от врача, — а если бы этот знатный фессалиец умер неделей позже?»
— Мой эконом Паисий, очень дорогой раб, опасно болен, — говорил, снова глядя мимо молодого человека, архонт. — Наши врачи пытались его лечить, но безуспешно. Они понимают толк разве что в ранах.
Ксандр опустил глаза: вот оно! Тайный лазутчик Эпаминонда, внедрённый к Поликрату, не разоблачён, не схвачен, но болен!
— Вылечишь, — продолжал архонт, — заплачу щедро и золотом!
— Сейчас же осмотрю его, — поклонился Ксандр.
— Никерат обеспечит тебя всем, что нужно. При необходимости обращайся прямо ко мне.
Больной лежал в небольшой угловой комнате второго этажа. Мучительный приступ ослабил на время свою хватку, но белое, как алебастр, лицо хранило печать страданий.
Ксандр принялся подробно расспрашивать эконома о начале и ходе недуга. Тот отвечал неохотно, едва шевеля бескровными губами, словно примирился с мыслью смерти. Чуткие пальцы врача прошлись по животу Паисия. Именно здесь, в верхней части, гнездилась боль, способная скрутить человека в клубок и ввергнуть в беспамятство.
Закончив осмотр, Ксандр призадумался. Несколько лет этот тщедушный, невзрачный с виду человек, ежеминутно рисковал жизнью, добывая ценные сведения и отправляя их в Фивы. Должно быть, он принёс городу пользы не меньше, чем синтагма гоплитов, но напряжение взяло своё, поразив организм в его слабом месте.
Желудочное кровотечение. Далеко не всякому врачу дано лечить смертельно опасную, мучительную болезнь. Если язва разрослась настолько, что вот-вот образует отверстие в стенке важного жизненного органа, то никто, кроме всемогущего Зевса, не поможет больному. Если же нет, ученик Зенона постарается не подвести учителя.
— Вели сейчас же вскипятить воду, — обратился молодой человек к Никерату, — пусть больной пьёт её, чуть тёплую, по фиалу. Любое другое питьё смертельно опасно.
Кормить его следует только сырыми яйцами и оливковым маслом пять раз в день. Завтра я приготовлю необходимые лекарства, а поселюсь в этой комнате, чтобы всегда быть рядом с больным.
