Круглое древко легло на плоскость атакующего клинка и отклонило его в сторону, а стальной наконечник вонзился в сердце спартиата. Килон так и не успел понять, что же произошло. Ксандр нанёс укол так, как сотни раз проделывал это с глиняным манекеном, вырвал оружие и ушёл назад, готовый к новой схватке, но противник рухнул, не подавая признаков жизни. Победитель оглянулся: Леоника стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Она не видела, как чёрный пёс упругим прыжком вылетел из кустов маквиса, но Ксандр вовремя взмахнул рукой. Пёс перевернулся через голову и с визгом забился в пыли, суча лапами.
— К лошадям! — окрик Ксандра вывел девушку из оцепенения. Молодой человек быстро распутал поводья, выбрал двух лучших скакунов и разогнал остальных.
— Далеко собрались? — остановил их насмешливый голос.
— Навбол? — удивлённо воскликнул Ксандр. — Дай нам уйти, вспомни, мы были приятелями там, на корабле.
— Знал бы ты, сколько денег я получу за тебя, живого или мёртвого, так не просил бы, — насмешливо улыбнулся наёмник. — Не вздумай бежать: всё равно догоню!
Сирийский клинок Ксандра с металлическим шелестом покинул пояс-ножны.
— Что ж, ты сам этого хотел, — сузил глаза Навбол и взмахнул мечом, поражая пустоту. Он не успел повторить атаку — ответный удар Ксандра был молниеносен и точен.
Звякнул о дорожный камень меч с уже мёртвыми пальцами на рукояти, а наёмник, не веря своим глазам, смотрел на фонтан крови, хлынувшей из обрубленной по запястье руки.
— О, Ксандр, — выдохнула Леоника; молодой человек посадил её на чепрак и сам одним махом взлетел на конскую спину.
— Прощай, пёс войны, — крикнул он Навболу, — учитель был прав. Ты действительно очень плохой человек!
Протяжный тоскливый вой заглушил топот рванувших галопом лошадей: наёмник осознал необратимость того, что случилось. Проскакав пару стадий, Ксандр перевёл коня на рысь. Леоника очень плохо ездила верхом, только ловкость и сила спартиатки позволили ей удержаться на чепраке.
— О, Ксандр, — воскликнула девушка, — ты скачешь подобно кентавру! — Её глаза светились восхищением. — А как ты разделался с этими... я думала, ты способен разве что болячки лечить.
«Я могу декламировать поэмы, изложить теорию шарового космоса Евдокса, решать задачи с числами и геометрическими фигурами, — невольно подумал Ксандр, — но потребовалось убить одного человека, искалечить другого и проткнуть чёрного пса дротиком, чтобы изменить выражение этих глаз».
— Мне повезло с наставником, — сказал он вслух, натягивая поводья. — Постой, послушаю, нет ли погони, — соскочил с коня и припал ухом к дороге.
Топот! Из-за поворота с ревнивым ржанием выбежал Рахш! Умница, ускакал от разбойников.
— Возьми его, — сказала Леоника, — ты нравишься ему больше, чем я.
Необходимо было поспешить — не следует рассчитывать на то, что все спартиаты пали в схватке с разбойниками. Хорошо бы также свернуть с главной дороги, чтобы не попадаться на глаза встречным. Неужели он, Ксандр, не найдёт путь к родным местам меж этими холмами и рощами?
— Смотри, Леоника, здесь начинаются земли твоего отца, — сказал молодой человек и тут же осёкся.
— Как думаешь ты, скоро ли он даст знать о себе? — печально спросила девушка.
— Конечно, — с деланной беззаботностью ответил Ксандр, — завтра или послезавтра.
Сам же почувствовал противный липкий холод в груди, сообразив, что Лисикл начал погоню после того, как участь господина Эгерсида была решена!
— Деревня, где прошло моё детство, уже недалеко, — заговорил он, пытаясь отвлечь девушку от мрачных мыслей, — но мы обогнём её слева; кто знает, вдруг нравы моих односельчан изменились не в лучшую сторону? Разве что подъедем к одному дому. Он стоит на отшибе. Попробую купить там какую-нибудь еду.
— Делай, как знаешь. Я никогда не была здесь. Клер, оказывается, процветает! Взгляни, какие стада. Вот что привлекает Лисикла!
— Война миновала эти места, — ответил Ксандр. — Думаю, немало сделал для благополучия клера и Этион; должно быть, вложил в него свои средства. Прежде здесь даже козы были редкостью, а сейчас...
— Похоже, люди живут в деревне безмятежно. Отчего бы нам не остановиться в ней?
— Тебе ли, спартанской аристократке, бояться ночлега под открытым небом? Лишь жалкие, изнеженные дочери периэков не могут обойтись без тепла и уюта.
— Издеваешься? Подожди, слезем с лошадей, и ты узнаешь разницу между рукой спартиатки и прочих женщин!
— Знаю, — смеялся Ксандр. — Давно знаю!
Он не хотел заезжать в деревню. Безмятежная жизнь? Да, фиванская угроза заставила спартиатов прекратить войну против илотов, и те, как болтали на улицах, расплодились сверх всякой меры. Но было нечто, будившее смутную тревогу: запущенные поля. Слишком запущенные, для того, чтобы упорный крестьянский труд мог быть источником достатка.
Молодой смех угас так же внезапно, как и вспыхнул: вот она, обвалившаяся ограда, а за ней родной дом. «Сейчас не время, — сказал себе Ксандр, — но клянусь, я обязательно вернусь сюда, разыщу могилы близких и украшу их достойными надгробьями». Всадники спешились и держа лошадей под уздцы вошли в пустой проём калитки. Некто костлявый, сутулый, в грязном хитоне испуганно вскрикнул, обратив к ним слезящиеся глаза — неужели Пистий?
— Привет тебе, старец, — воскликнул Ксандр. — Не бойся, мы мирные путники и нуждаемся лишь в пище. Нет ли в этом доме съестного? Я хорошо заплачу.
Блестящие серебряные кружочки заставили неопрятного старика засуетиться, забегать на подгибающихся сухих ногах.
— Почти ничего нет... эти неблагодарные... я их вырастил, обогатил, — бормотал он, дёргая головой и кося полубезумным взглядом в сторону серебра.
— Скажи, почтенный, как оказался ты на склоне лет один в этом доме? — спросил его Ксандр. — Признаюсь, я весьма удивлён, ибо достоинства твои очевидны.
Слова упали на благодатную почву: видно, Пистий давно хотел излить переполнявшую его горечь.
— Да, я был старостой этой деревни! У тебя острый глаз, юноша. Завистник хитростью занял моё место, а ничтожные, неблагодарные сыновья подлизываются к нему, ходят вместе с ним, кровожадным, промышлять к Гифию и даже к Спарте! Жестокосердные, они выгнали из дома родного отца, да будет над ними проклятие!
— Кто же теперь староста?
— Полифем, лживый, жестокий Полифем.
Руки Пистия тряслись, пальцы дрожали, но полученное серебро он держал крепко. В обмен Ксандр получил старую корзинку с несколькими засохшими ячменными лепёшками, оливками, куском недоеденного сыра и сушёными фигами.
— Что ж, рано или поздно зло оборачивается против того, кто его содеял, — сказал молодой человек, покидая двор. — Пусть эта мысль будет тебе утешением, старец.
