Пистий самозабвенно наслаждался вкусом аттического серебра, пробуя монеты уцелевшими зубами, а потому слишком поздно заметил новых посетителей, мужчину лет тридцати пяти и подростка с наглыми вороватыми глазами.
— Чем лакомишься, отец? Ну-ка дай взглянуть, — произнёс почтительный сын, отбирая у бывшего старосты выручку, — говори, где взял?
— Продал немного еды путешественникам, — с плачем ответил Пистий, безуспешно пытаясь вернуть деньги.
— Тем? — указал пришедший в сторону удалявшихся всадников. — Должно быть, им серебро некуда девать. Проследи за ними, сынок, узнай, где остановятся на ночлег эти двое. День кончается, далеко не уедут.
Подросток с пониманием кивнул и бегом пустился исполнять приказание.
* * *
Тьма понемногу рассеивалась. Ксандр сидел на расстеленном у догорающих углей чепраке; в эту ночь он не сомкнул глаз, охраняя сон Леоники.
Позади самая трудная часть ночи, когда Гипнос незаметно заключает людей в свои мягкие, но плотные объятия. Молодой человек благополучно избежал их благодаря приобретённой в Академии привычке рассуждать в отведённые для сна часы.
Пистий. Судьба его незавидна, но не показывал ли бывший староста дурной пример всем, прежде всего своим сыновьям? Вот и расплата. Замкнулось кольцо зла, одно кольцо, потому что сыновей Пистия также ждёт расплата, и быть может более суровая, ведь они сменили плуг и мотыгу земледельца на дубину и нож разбойника. Смысл речи бывшего старосты понять нетрудно.
Родная деревня Ксандра превратилась в логово грабителей — могло ли быть иначе? После гибели его отца и дяди Форкина верх взяли те, кто никогда не любили работать, более того, стремились уладить свои дела за счёт односельчан, пользуясь дружбой и покровительством старосты. Они сбились в разбойничью шайку сразу же, как только исчезла тень висевшей над ними спартанской палки.
О, Зенон, как же ты мудр! Ксандр вздохнул, вспомнив учителя, мысленно обратился к Гермесу с молитвой — ведь хитроумный бог покровительствует также и учёным.
Леоника зашевелилась во сне, подтянув коленки к подбородку: утренняя прохлада достала закалённую спартиатку даже под конским чепраком. Дубрава на склоне холма слишком плохое убежище и им надлежит ехать дальше. Для начала стоит перебраться с горящей земли Лаконии в более спокойную Мессению, а оттуда...
Он обещал Эгерсиду доставить Леонику в лагерь царя Агесилая, но главное — поскорее убраться из окрестностей родной деревни. Здесь слишком опасно.
Ксандр придвинул к себе лук; к его удивлению и радости оружие прекрасно сохранилось в умело выбранном тайнике. Жаль только, стрел маловато; коротая время, он заточил наконечники о камень так же, как и лезвие неуклюжего бронзового меча.
Учитель предостерегал, что человек с оружием в руках может легко, незаметно для себя переступить тонкую грань между добром и злом. Интересно, что сказал бы философ сейчас, когда его ученик оружием спас царевича Филиппа, воздал по заслугам Килону, получил своё и Навбол, которого сам Зенон считал очень плохим человеком. Ксандр впервые усомнился в словах наставника: ведь оружие в его руках не только служило добру, оно делало добро сильным и торжествующим!
Рахш вдруг всхрапнул, брыкнул спутанными ногами и тревожно заржал; остальные лошади дружно поддержали его. Ксандр, схватив лук и колчан, метнулся к старому дубу; одна стрела на тетиве, другая под пальцами левой руки, третья в зубах, взгляд устремлён на ведущую к месту ночлега тропу. Самое подходящее время для нападения. Умница Рахш!
Скрипят, шуршат камушки под торопливыми ногами, узловатые руки сжимают дубины и короткие копья; четверо двуногих хищников идут на добычу. Двадцать шагов, восемнадцать, пятнадцать...
Первые лучи солнца просекли заросли смилака, и одновременно наперерез им прянула смертоносная стрела. Одна, другая, третья... на тетиве четвёртая. Ксандр стрелял от груди, почти не целясь. Хромой Форкин мог бы гордиться своим учеником.
Раздался рёв — это надрывается лишённый последнего глаза Полифем. Ему вторит жалобным воем другой добытчик, зажимая пробитую печень. Ещё один илот корчится на тропе, пытаясь вырвать пронзившую грудь стрелу. Четвёртый из нападавших, ошеломлённый внезапностью собственного превращения из охотника в добычу и быстротой расправы, застыл, подобно изваянию. Словно зачарованный смотрел илот, как лучник молниеносным движением извлёк очередную стрелу из колчана и наложил её на тетиву...
— Ксандр! — неожиданно для себя воскликнул он с испугом и удивлением.
Стрелок опустил оружие — то ли от неожиданности, то ли оттого, что узнал в противнике младшего сына Пистия. Илот бестолково, как палку, метнул копьё, повернулся и бросился бежать. Ксандр всё же успел пустить стрелу ему вслед прежде, чем беглец ушёл по спуску за скрытый листвой смилака поворот. Короткий вскрик возвестил о встрече пернатой хищницы с целью.
Только теперь молодой человек оглянулся; босоногая Леоника стояла чуть поодаль с бронзовым мечом в руке.
— Ты могла погибнуть! — воскликнул Ксандр, увлекая её к месту ночлега.
— Ты тоже. Мы оба могли погибнуть. Но кто это был?
— Озверевшие илоты. Собирайся, скоро сюда пожалует вся деревня.
Молодой человек быстро распутал коней. Леоника тем временем завязала ремешки сандалий и собрала в узелок скудные остатки снеди.
Кони были уже взнузданы, когда затихший было рёв Полифема грянул с новой силой; староста разбойничьей деревни с торчащей из глазницы стрелой и залитым кровью лицом медленно приближался к стоянке, ощупывая воздух вытянутыми руками. Глаза Леоники недобро сузились, рука потянулась к бронзовому мечу: грязный илот...
— Не надо, — остановил её Ксандр. — Он уже получил своё.
Полифем угодил ногой в угли костра, завертелся, в последний раз проревев во всю мощь своих лёгких, затем осторожно присел на землю и жалобно заскулил…
— Куда мы теперь? — спросила, сев на коня, Леоника.
— Остаётся один путь: в Мессению.
* * *
Лисикл быстрым свирепым взглядом окинул поляну. Схватка закончилась после того, как он страшным боковым ударом снёс предводителю разбойников верхушку черепа. Сейчас те, кто совсем недавно упивались собственной силой, с криками и стонами уползали в кусты, волоча выпавшие внутренности, или валялись бездыханными там, где их настигли удары спартиатов.
Победители тоже понесли потери — товарищ Кебета, хозяин сурового пса-людолова, лежал, раскинув руки, с проломленной головой, а верный Мелест получил опасную рану в подреберье. Именно Лисикл и он сделали основную работу — Кебет старался держаться позади, хотя и уложил одного из разбойников удачным броском тяжёлого ножа.
Лохагос умело перевязал раненого, приказал Кебету: «Неси!» Негодуя на растяпу Мелеста за пропущенный удар, спустился к дороге. Каково же было вместо пойманных беглецов обнаружить искалеченного наёмника и убитого Килона! Насквозь пробитый дротиком пёс-людолов валялся в пыли, лошади разбежались неизвестно куда.
