— Я принёс жертву Артемиде Меднодомной и молил её в храме, — закончил царь. — Богиня обещала своё покровительство!
Подобный морскому прибою крик воинов, стук копий о щиты, где красуется большая чёрная «Лямбда» — начальная буква гордого имени Лакония!
Колонны пентекостисов торжественно проходят мимо царя, архонтов, мимо толп горожан. На лицах ближних застыло спокойствие: в этом городе женщины не плачут вслед уходящим на войну, а мужчины им завидуют.
Марш, марш, марш! Спартиаты умеют ходить. Шаг быстрый, размеренный, весомый, как должно тяжёлой пехоте. Он остаётся одним и тем же — на первом и на пятом дне утомительного пути, когда других приходится везти на повозках подобно дровам.
Эгерсид вёл свой лохос через Лаконику, Кинурию, Арголиду и Флиунт на Сикион. Рядом с лохагосом несли клепсидру, и когда вода из верхней половины сосуда переливалась в нижнюю, зычный голос командира объявлял короткий привал. Расшнуровать сандалии, перевести дыхание и снова вперёд!
На первом участке марша можно не опасаться противника. Колонна идёт без разведки и охранения, высокие поножи — кнемиды и щиты сняты и загружены на повозки.
В начале второй половины суточного перехода — большой привал. Эгерсид заранее выслал вперёд часть повозок с продовольствием и котлами так, чтобы к началу отдыха гоплитов в условленном месте ожидала готовая похлёбка.
Спартанский суп был способен привести в ужас беднейшего афинского ремесленника, зато был горячим. Чёрную жижу вычерпывали из общих котлов без задержки. Теперь можно отдохнуть по-настоящему — пока не истечёт вода в клепсидре. И снова громкий голос зовёт в строй, и снова шагать, шагать, шагать — до самой темноты.
Вот он, ночной отдых. Эллины ставили лагерь кое-как — каждый выбирал себе место, где устроиться. Эгерсид в своём пентекостисе располагал палатки в строгом геометрическом порядке, а теперь распространил это правило на целый лохос.
Полотняные домики встали правильными рядами; теперь можно поесть разваренного ячменя и привести в порядок снаряжение. Затем эномотарх вновь строит своё подразделение, проверяет готовность к маршу, доводит указания на следующий день и разрешает спать.
Видавшие виды шатровые палатки вмещают человек по десять-одиннадцать.
Одна из эномотий, разбившись на три смены, охраняет лагерь. Лохагос, проверив охрану лагеря, тоже ложится спать в своей палатке.
В начале третьей смены в лагере начинается движение — разбужены повара, отвечающие за приготовление завтрака. Другая поварская команда готовится к выезду, чтобы встретить гоплитов обедом на большом привале.
Лохагос просыпается сам, когда истекает отмеренный им самим срок сна. Подняты пентеконтеры и эномотархи. Они спешат к нему за короткими указаниями.
Вот и общий подъём. Лагерь оживает. Из духоты палаток — в предрассветный холод осеннего утра. Несколько гимнастических движений, ледяная вода из ближайшего источника, и по сигналу трубы колонны эномотий спешат к котлам с булькающим разварным ячменём. Знали: в повозках припрятаны бруски копчёного мяса, круги сыра, завёрнутые в полотно комья затвердевшего мёда. Лохагос не спешит пока разнообразить рацион воинов, выдавая им в день два яблока, две луковицы и чеснок.
Едва успели допить отвар из душистых трав, запасённых аптекой, звучит команда: «Свернуть лагерь! Приготовиться к движению!» На короткое время лагерь превращается в развороченный муравейник. Вскоре от полотняного городка не остаётся никаких следов, а пентекостисы строятся на дороге. Стоящий в голове колонны лохагос трижды вскидывает сверкающий в первом утреннем свете наконечник копья, и снова марш, марш, марш!
Сикион — небольшой, но важный портовый город, открывал Спарте выход в Коринфский залив. Эгерсид расположил лохос в нескольких стадиях южнее его стен и в сопровождении пентеконтеров с несколькими гоплитами отправился в порт.
— Мы ждали вас послезавтра, — заявили капитаны, такие же неопрятные, как их транспортные суда.
— У меня приказ, — ответил Эгерсид, — начать погрузку по прибытии. А прибыть как можно скорее. Согласно тому же приказу вы должны быть готовы принять моих людей на борт. С вечера — погрузка и посадка, утром отплываем!
— Мы не сможем, наши люди на берегу, дай нам хотя бы один день! — потребовали капитаны.
— Ещё как сможете. Антикрат, задержи их.
— Мы поможем! — ухмыльнулся тот, делая знак гоплитам.
— Где ваши кормчие? — продолжал Эгерсид. — Поставите им задачу и начнёте работу. Мои люди будут рядом. Не успеете — вините себя. Успеете — получите это, показал он кошель с серебром.
В порту началась бурная деятельность. Воины в красных плащах несли на суда мешки, корзины, амфоры и пифосы, с шумом разбирали повозки на части и отправляли их туда же, вели под уздцы упирающихся лошадей и мулов. С рассветом гружёные суда, взмахивая вёслами, отошли от причалов. Вскоре на мачтах поднялись грязно-серые паруса, и суда, увеличив ход, двинулись на север, исчезая за горизонтом. Но ещё раньше из-за стен дворика, расположенного близ порта, взмыл голубь и, обгоняя суда, полетел на северо-восток, к изрезанным бухтами берегам Беотии...
* * *
— Привал! — хрипло выкрикнул Эгерсид.
Гоплиты сняли шлемы, присев на щиты, переводили дыхание. В эту ночь лохагос задал такой темп марша, что и опытным бойцам пришлось нелегко. Да и шли на этот раз в поножах, со щитами, а торным дорогам предпочитали тропы горных склонов. Обходя с юга шумный Коринф, Эгерсид вывел гоплитов через Истмию к мысу Лутракион.
Лохагос снял шлем, подставил ветру разгорячённое лицо. В темноте мелькающих воинов пересчитать трудно, а повозок, прогромыхавших по улицам Сикиона, было даже больше, чем следовало.
Главные же силы снялись в полной тишине и невидимые в ночной тьме ушли, ведя с собой лишь полтора десятка вьючных лошадей с самым необходимым.
Вот он, мыс Лутракион. С его ниспадающих к водам залива склонов видны приставшие к берегу суда и разгружающие их люди.
Лохагос, отказав себе в отдыхе, пошёл туда, где стояли только что собранные из доставленных на берег частей повозки. Антикрат устремился к нему навстречу.
— Давно ли вы здесь?
— Не очень. Я думал, вы дойдёте до Лутракиона сухим путём раньше, чем мы по волнам.
— Что ж, вы выиграли. Признаюсь, я всю ночь молил Гермеса, чтобы не заблудиться в лабиринте горных троп.
— А я — Посейдона
[101]. Хорошо, что не встретились фиванские корабли. Они, должно быть, сейчас мчатся к Булиде так, что вёсла гнутся!
— Хочется верить. В любом случае мы здесь, и теперь другого пути у нас не осталось. Не будем медлить: отправим пустые повозки и половину лагерного имущества обратно в Спарту, накормим людей — и в путь.
Разгрузка быстро подошла к концу. Колонна ненужных больше повозок, запряжённых половинным составом лошадей и мулов, двинулась приморской дорогой на Коринф. Оттуда открывается хороший путь через Немею, Микены и Аргос на Спарту.
