— Но я человек невоенный, — продолжал орхоменец. — В моём ведении общественные зрелища. Тебе лучше поговорить с нашим стратегом.
Количество людей на стенах между тем увеличивалось. Есть кое-как вооружённые мужчины, но больше женщин, детей и стариков. Вышли поглазеть на приближающуюся опасность. Редкие городские стражи исчезли в этой массе бесполезных в бою людей.
Сквозь толпу пробирался военный орхоменский сановник в доспехах.
— Мы видели, — сказал он лохагосу после обмена приветствиями, — ваш бой с кавалерией противника. Ловко вы от неё ушли.
Ирония местного аристократа не осталась незамеченной. Но не время препираться.
— Сейчас под стенами только кавалерия. Скоро подойдёт пехота. Несколько тысяч. Сколько воинов можешь выставить ты?
На лице стратега появилась озабоченность.
«Должно быть, он полагал, что фиванские всадники погоняются за спартанским лохосом и уедут восвояси», — подумал Эгерсид.
— Несколько сотен, — ответил орхоменский военачальник.
— Для такого города нужно знать их число с точностью до десятка. Вот что. Я назначу пентеконтерам боевые участки на стенах, и они будут отвечать за их оборону. Своих людей предоставишь в наше распоряжение. Моим гоплитам постелить постели прямо на их боевых местах — пусть спят четыре клепсидры. Убрать со стен зевак, доставить сюда все метательные машины из арсенала. И кипятите воду в котлах — демократы могут пойти на штурм с ходу! Уже через четыре клепсидры!
Спартиаты, опираясь на копья, поднимались на стены. Многие только сейчас увидели, сколько вражеских всадников кружится близ города, и осознали опасность, от которой увёл их лохагос.
Горожане сами, не дожидаясь указаний, несли им горшки с похлёбкой, варёными бобами, куски хлеба, сыра, мяса, мехи с вином. Поев, воины засыпали на войлоках, шкурах или вязанках соломы, укрывшись своими красными плащами... Эгерсид, напрягая волю, боролся с нечеловеческой усталостью. Отдыхать рано. Нужно осмотреть стены, определить возможные направления штурма, организовать оборону...
* * *
Беотийская пехота подошла позже, чем предполагал лохагос. — Нам не хватило нескольких мгновений, чтобы догнать и сокрушить спартанскую колонну, — оправдывался перед Пелопидом эпистолярий.
Тот же, узнав подробности боя, обрушился на командира головной илы.
— Почему не пошли на спартиатов врукопашную, почему не насадили своих коней и себя на их копья и пропустили врага в Орхомен? — бушевал Пелопид.
— Не время ссориться сейчас, — вдруг вмешался один из командиров беотийского ополчения. — Лучше начнём штурм Орхомена.
Пелопид взглянул на него с сожалением. Штурм? С одним «священным отрядом»— только он, помимо бесполезной при штурме стен кавалерии, представляет настоящую боевую силу — против метательных машин, котлов с кипятком и горящей смолой, спартанского лохоса и орхоменского ополчения? А главное, войска полемархов Горголена и Теопомпа в любой момент могут появиться и нанести сокрушительный удар осаждающим.
Беотийские ополченцы? Вон они, бродят по бестолково устроенному лагерю. Пока ещё это не войско. Всего лишь материал для войска. Вслух же сказал:
— Мы рассчитывали внезапно занять Орхомен. Теперь это невозможно. Подготовка к штурму займёт несколько дней — у нас нет даже лестниц. Тем временем подойдут Горголен и Теопомп. Готовьтесь выступить к рассвету!
Утром беотийцы ушли, оставив после себя многочисленные пятна от костров. Эгерсид, глядя на них с боевой башни, даже испытал нечто похожее на досаду: за прошедшее время удалось неплохо подготовиться к обороне, можно было рассчитаться с фиванцами за бег к Орхомену.
— Враг не решился вступить в схватку с доблестными сынами Спарты и Орхомена! Он бежал!
Торжественный голос принадлежал местному стратегу.
— Теперь можно отдохнуть, — приветливо улыбнулся лохагос. С его точки зрения орхоменский военачальник вёл себя безукоризненно — незаметно исчез и не мешал готовиться к бою.
— Позволь, лохагос, пригласить тебя в мой дом. Там ты встретишь подобающую заботу и уют.
Эгерсид не стал отказываться. Короткий сон в начале ночи трудно считать отдыхом.
— К обеду мне понадобится два десятка всадников.
— Горголен и Теопомп забрали с собой всю нашу кавалерию, но... Я постараюсь… Прибыли командиры, — за утренними указаниями, как было заведено.
— Фиванцы ушли, — фразы Эгерсида звучали тяжело, вновь наваливалась усталость. — Мы должны знать, куда и зачем. До обеда отдыхать, затем — одна клепсидра на сборы, и выступаем. С собой иметь продовольствия на три дня.
Дом стратега напоминал небольшой дворец. Услужливые рабы и рабыни засуетились вокруг Эгерсида. С поклонами приняли они оружие лохагоса, пропотевший пыльный плащ, расшнуровали сандалии и отвели в нагретую баню.
Две стройные рабыни орудовали морскими губками и скребками из слоновой кости, поливали усталое тело густым отваром мыльного корня и горячей водой, старательно размяли каждый мускул. Чисто вымытого спартиата вытерли широким полотнищем и умастили розовым маслом.
Когда облачённый в просторное одеяние лохагос возлёг за обеденный стол, появилась третья девушка. Ударив по струнам кифары, она запела, а две другие закружились в медленном танце.
Яства были приготовлены превосходно, Эгерсид никогда в жизни не пробовал ничего подобного, тем не менее остался верным своему обыкновению вставать из-за стола слегка голодным. Он поднялся и рабыни тут же подхватили его под руки и отвели в комнату для гостей к свежезастланному ложу. Ловко разоблачив Эгерсида, девушки уложили его в постель и мигом избавились от своих пеплосов, явно намереваясь последовать туда же.
— Здесь мы расстанемся, — пресёк их Эгерсид, у меня осталось слишком мало времени для сна.
— Мы не понравились тебе? — огорчённо воскликнули девушки. — Сами господа полемархи Горголен и Теопомп не давали нам сомкнуть глаз всю ночь и были очень довольны!
— Я всего только лохагос, и не к лицу мне оспаривать лавры полемархов. Не забудьте разбудить меня за одну клепсидру до обеда, иначе я вас накажу!
Эгерсид, засыпая, прошептал слова одного из своих наставников: «Больше всего опасайся, атлет, женской любви в канун состязаний: силы отнимет она исподволь, дав поражения горечь усладе взамен!»
Первым, что он увидел, проснувшись, был его хитон, выстиранный, высушенный и тщательно выглаженный горячими плоскими камнями. Отдых сделал своё дело: поведя плечами, лохагос ощутил заигравшую в них силу. Услужливые рабыни, пришедшие будить гостя, нашли его уже одетым и были вынуждены уступить место брадобрею.
— Несомненно, — размышлял Эгерсид, шагая к городской площади, — лаконский командир определённого ранга, став гармостом в каком-либо городе, быстро привыкает к такому образу жизни. Отказаться от него и снова вернуться к спартанскому уже трудно. Довольно скоро гармост и его окружение не представляют себе жизни без подношений, роскоши и развлечений — всего, что дают им местные власти. Последние же таким образом незаметно подчиняют себе спартанскую силу и используют в своих интересах.
