На площади стоял построенный к походу лохос без одной эномотии — её оставили для гарнизонной службы. Гружёных вьюками лошадей и мулов с погонщиками разместили в прилегающей улочке.
Восемнадцать орхоменских всадников — юношей из аристократических семей — в нарядной одежде, шлемах, украшенных перьями и султанами из конского волоса, — восхищённо смотрели на спартанского командира, слухи о воинском искусстве которого разнеслись по городу.
Эгерсид взглянул на их восторженные полудетские лица и твёрдо решил запретить им вступать в бой с матёрыми конными рубаками фиванцев. Принял короткие доклады пентеконтеров. Поблагодарил орхоменского стратега за работу (догадывался: вырвать юношей-всадников из семей было нелегко) и гостеприимство. Наказал остающемуся в городе эномотарху старательно заниматься военным обучением орхоменцев. Короткая речь-обращение к отдохнувшим повеселевшим гоплитам — и лохос двинулся к городским воротам.
Эгерсид отказался от предложенного ему коня и шагал с копьём на плече в голове колонны.
Командир небольшого отряда орхоменских всадников шёл рядом, держа под уздцы тонконогого скакуна, и жадно внимал указаниям лохагоса.
— Запомни: строго запрещаю вам подходить к противнику ближе, чем на два выстрела из лука, — наставлял его Эгерсид. — Ваша доблесть сегодня состоит в том, чтобы незаметно обнаружить противника, выяснить, что он делает, пересчитать и доложить мне!
Золотисто-алая колонна прошла более тысячи шагов от городских стен, прежде чем лохагос выпустил вперёд три конных разъезда и приказал ускорить движение.
— Не сделать ли нам такой же переход, как той ночью? — предложил Антикрат. — Накроем фиванцев прямо в их лагере.
— Не получится, — ответил Эгерсид, — они превосходят нас более чем в десять раз только по пехоте. Кавалерию ты и сам видел. Тут даже внезапность не поможет. Разве что нам попадётся их арьергард при благоприятных обстоятельствах. Вот если бы я знал, почему фиванцы отходят не в Беотию, а в противоположную сторону, рискуя столкнуться с войсками наших полемархов Горголена и Теономпа?
* * *
Разгадка вопроса таилась в особенностях местности этой части Эллады: фиванцы, разумеется, знали её лучше лаконцев. Недавние дожди вызвали разлив реки Мелан, и теперь через его бурные, мутные воды могли переправиться разве что отдельные смельчаки и умельцы, но никак не всё войско.
Кипевший переживаниями неудачи Пелопид был вынужден избрать кружной путь через Тегиры.
— Возвращаемся бесславно, ничего не сделали, только сандалии износили! — восклицал беотарх.
— Хватит терзать себя и других, — успокаивали его ехавшие рядом командиры. — На эпистолярия и гиппарха уже смотреть жалко. Кто же мог знать, что спартиаты будут так шагать?
Колонна между тем втягивалась в долину, столь тесно сжатую прилегающими склонами, что её чаще называли Тегирским ущельем. Разведки и охранения не было — Пелопид забыл о них в пылу гнева, а эпистолярий — от расстройства.
— Что это? — беотарх привстал на стременах.
Навстречу им с противоположной стороны ущелья двигалась другая колонна. Поблескивают шлемы, острия копий.
Красные плащи! — воскликнул гиппарх. — Мы наткнулись на противника!
— Скорее, противник на нас, — ответил Пелопид.
Спартиаты тоже остановились. Ширина ущелья не позволяла построиться правильной фалангой, и они просто вздвоили ряды, а вторую мору выдвинули из глубины и поставили рядом с первой. Голова спартанской колонны, вбирая силу из хвоста, стала пухнуть, превращаясь в ударный кулак.
Пелопид, также не теряя времени, вздвоил ряды «священного отряда». В этих бойцах он был уверен. Другое дело — беотийские ополченцы, азартные и недисциплинированные. Не стоит ждать, пока спартиаты завершат приготовления.
— Твоё время, — обращается Пелопид к гиппарху. — Приказываю атаковать противника, воспретить его развёртывание в монолит и обеспечить атаку главных сил!
Иначе нельзя: так они стоят в ущелье — кавалерия, за нею — грозно-молчаливый «священный отряд», дальше шумят и волнуются толпы ополченцев.
Каменистое ложе долины вздрогнуло от гулких ударов копыт нескольких сотен коней. Фиванские всадники, размахивая дротиками или выставив вперёд копья, пошли в атаку.
Лаконцы, не дожидаясь окончания перестроения, испустили дружный клич и устремились навстречу скачущей кавалерии! Только передние всадники смогли применить своё оружие. Лошади шарахались от множества сверкающих лезвий, нацеленных им в грудь и в шею, храпели, падали на задние ноги.
Закованная в бронзу орущая масса человеческих тел тяжело наседала, кромсая острой сталью людей и животных. Задние всадники сначала напирали, а затем стали отворачивать лошадей в сторону, пуская лошадей, насколько это было возможно, по крутым склонам. Назад пути не было — Пелопид взмахом меча уже двинул колонну «священного отряда» и она приближалась, перейдя на мерный, тяжёлый бег. За ней с гиканьем и свистом поспешали толпы беотийских ополченцев.
Полемарх Горголен крутым дуговым ударом вонзил клинок в конскую шею, одновременно закрывшись щитом от удара всадника, и мгновением позже мощным толчком того же щита повалил на землю коня вместе с наездником. Тела обоих исчезли под ногами гоплитов.
— Теопомп, наконец-то Зевс внял моим мольбам, — обернул он к приятелю всклокоченную бороду, — и поставил этих бездельников под наши мечи всех разом!
Теопомп не ответил: прыгнув вперёд, он наступил на споткнувшегося фиванца и ударом меча под шлем снёс ему голову.
Всадники очистили путь, но... этот грохот металла. Фиванская тяжёлая пехота совсем близко!
Могучий рёв одновременно вырвался из сотен глоток. Два встречных людских потока, зажатых горными склонами, яростно сошлись.
«Священный отряд» сумел сохранить плотность строя, равнение в рядах и шеренгах, а кроме того, набрал большую, чем противник, скорость для удара. Фиванская колонна вонзилась в расстроенные боем порядки спартиатов.
Горголен и Теопомп отчаянно рубились, подавая пример своим бойцам. Но на этот раз они встретили действительно достойного противника.
Фиванцы не дрогнули, не остановились; они смело шли на лаконскую сталь. Строй «священного отряда» был плотнее, а потому на каждое спартанское копьё приходилось два или три фиванских.
Выпад Горголена был коротким, тяжёлым и быстрым, как бросок матерого вепря-секача. С утробным рычанием устремил он свой меч туда, где меж низким наличником шлема и краем панциря виднелась незащищённая шея фиванского бойца-сокрушителя.
Заметил ли гигант угрозу или уловил её острым чутьём воина, но клинок лишь оставил след на бронзе украшенного ненавистной «теттой» щита.
Никогда не узнает спартанский полемарх, как в ближнем бою провести клинок под щит противника для неотразимого укола снизу вверх, потому что именно так ответил фиванец. Сталь острия вонзилась под бороду, рассекла гортань, корень языка и пробила свод нёба. Сильным рывком Пелопид выдернул клинок и толкнул локтем привалившегося к нему мёртвого Горголена.
