«Священный отряд» сейчас будет полезнее там, под Левктрами. Если же военная судьба не будет благосклонна, то в город успеет отойти достаточное для защиты его стен количество войск.
Старый воин, стоя у катапульты на башне у южных ворот, проводил взглядом отряд удалявшихся гоплитов, а затем воздел руки к синим небесам, моля у Зевса победы...
* * *
Укреплённый лагерь! Подумать только! Из-за него пришлось отказаться от немедленной атаки, самим расположиться лагерем в противоположном конце долины, вновь вести разведку и оценивать обстановку. Клеомброт пришёл к выводу, что противник будет вынужден выйти из лагеря с началом движения его войск, и решил не затягивать с решающим сражением.
— Я буду биться на правом фланге монолита, в первых рядах, как велит наш обычай, — заканчивал царь и командующий свой приказ. — Ты, Сфодрий, будешь подле меня, как сам того и желал.
Эгерсид, оставив шатёр Клеомброта, не спеша возвращался к своей море. До вечера было ещё далеко. Воины уже знали, что завтра будет битва, и готовились к ней, как любящие состязания атлеты, уверенные в своих силах, желающие победы и способные победить.
Вот они, ничтожные фиванцы, в своём лагере. Боятся, огородились рвом, насыпью, забором, залезли на холм! Ничего, достанем вас из-за ограды, снимем с холма! Говорят, противника почти вдвое меньше, чем нас. Жаль, не каждому достанется по врагу.
«Так и я сегодня буду полировать меч в своей палатке, — подумал Эгерсид, — совещание не займёт много времени. Всё, что приказал Клеомброт, достаточно просто».
Полемарх остановил взгляд на группе воинов, украшавших друг друга сложными причёсками. Лица гоплитов выражали ответственность и серьёзность, они внимательно вглядывались в зеркальную поверхность щитов. Таков ещё один военный обычай спартиатов.
Невысокий плотный человек с ковровым тюком едва не налетел на Эгерсида; бросив поклажу, раскланивался и извинялся.
«Удивительно, как быстро торговцы успевают облепить армию», — подумал полемарх, опустив занесённую было для оплеухи руку, и продолжил путь.
Между тем неприметный человек подхватил свой тюк и поспешил не куда-нибудь, а прямо к шатру Клеомброта.
— Покажи это царю и доложи обо мне, — предъявил он обломок серебряной монеты начальнику караула. — Будь уверен, за промедление ты будешь наказан!
Молчаливый страж исчез за пологом шатра.
— Иди, — коротко бросил он неприятному посетителю, вскоре появившись обратно, и тот бесшумно скользнул в полевые покои спартанского царя.
Клеомброт неподвижно сидел в кресле. Двое дежурных телохранителей, подобно статуям золочёной бронзы, стояли по бокам.
— Я Кебет, служу господину Поликрату... — согнулся перед ним в низком поклоне человек, отбросив капюшон бурого плаща.
— Знаю. Принёс?
— Только тебе одному, царь, — торжественно произнёс лазутчик.
Клеомброт знаком удалил стражей. Кебет ловко расшнуровал тюк, и в лучах пробивавшегося сквозь стены шатра вечернего солнца золотом сверкнула шкура гигантского хищника. Кроме того, на свет появилась ясеневая палица, лук со спущенной тетивой и колчан грубой кожи, полный пернатых стрел. Толщина сложного древка лука и внушительные размеры палицы говорили о небывалой силе того, кто некогда владел этим оружием.
Те, кто хорошо знали скупого в проявлении чувств Клеомброта, сказали бы, что царь ликует, увидев эти предметы.
— Господин Поликрат сказал, что награда будет достойной, — вкрадчиво напомнил лазутчик, — дело было нелёгким, да и работал я не один, а с помощниками. Сейчас они распространяют среди фиванцев панические слухи о пропаже.
— Награжу, — кивнул Клеомброт, — заслужил. Ты и в самом деле ловок, — бросил он Кебету увесистый кошель золота. — Теперь ступай и помни — никому ни слова!
— Я сам заинтересован в тайне. Иначе фиванцы достанут меня даже со дна Океана, чтобы предать мучительной смерти, — кланялся, исчезая, лазутчик.
Вскоре шатёр вновь заполнился приближёнными царя и жрецами.
— Перед вами, — торжественно объявил Клеомброт, — шкура Немейского льва и оружие великого Геракла из священного хранилища в Фивах!
Глаза присутствующих изумлённо уставились на дорогие сердцу каждого эллина реликвии. Дивились величине грозной палицы, чьё благородное дерево хранило следы сокрушённых черепов и костей врагов легендарного героя, мощи лука, подвластного лишь рукам полубога, размерами шкуры льва, служившей Гераклу и панцирем, и одеждой. Кем же нужно быть, чтобы одолеть один на один такое чудовище?
— Известно, что фиванцы считают великого героя своим защитником и покровителем, — продолжал Клеомброт. — Теперь, с исчезновением священных реликвий страх войдёт в их сердца, ослабит тела и души!
Ликование спартанской знати, вышедшей из царского шатра с новым залогом победы в предстоящей битве, распространилось по лагерю и охватило всех, кроме старого жреца, донимавшего утомлённого за день командующего.
Клеомброт мог напомнить, что во время похода царь является также верховным жрецом, и удалить надоедливого, но счёл это неразумным. Он и сам слышал историю о некогда живших в Левктрах Скидасе, отце нескольких дочерей. Как-то девицы имели неосторожность попасться на глаза оказавшимся здесь спартиатам, и были изнасилованы до смерти, а может быть, и сами лишили себя жизни после роковой встречи. Несчастных похоронили на Левктрийской равнине; так и зовут их Левктридами.
Скидас пытался добиться возмездия в Спарте, но тщетно. Тогда он проклял спартиатов за это преступление и убил себя на могиле дочерей...
— Бойся, царь, Левктрийского гнева! — вскричал жрец.
Мести Левктрид и их отца Клеомброт не опасался, но распространения подобных слухов перед сражением желал меньше всего.
— Слушай меня, — царь положил тяжёлые руки на плечи старика. — Во-первых, это было так давно, что никто не помнит. Во-вторых, город с названием Левктры есть в Лаконии, есть и в Аркадии близ Мегалополя. Скажешь ли ты точно, где именно жил несчастный Скидас со своими дочерьми? Иди, отдохни...
Проводив гостя, царь всё же вызвал главного жреца-гадателя: нельзя допустить, чтобы такие страхи влияли на исход гадания и тем более — на настроение войска. Лишь покончив с неприятным делом, Клеомброт потребовал фиал крепкого вина и запретил пускать в шатёр всех, кроме эпистолярия. Он, командующий, завтра будет сражаться наравне с другими воинами и тоже нуждается в отдыхе.
* * *
Фиванский лагерь шумел, взволнованный радостной вестью: прибыл «священный отряд» во главе с доблестным Пелопидом! Мрачная решимость умереть за родной город, преобладавшая в настроении войска до сих пор, сменилась решимостью победить и верой в победу.
— Спартиаты? — то здесь, то там громыхал уверенный голос победителя при Тегирах. — Настоящих спартанских аристократов у Клеомброта не больше тысячи. Остальные — периэки, союзники да скириты. Мы уже побеждали их и победим ещё!
