Лёгкая пехота получила задачу обеспечивать правый фланг фиванского монолита. Ширина фронта боевых порядков на этот раз такова, что даже быстроногим лучникам не успеть уйти из-под удара сближающихся масс тяжёлой пехоты. Там же, за правым флангом, было приказано держаться и коннице.
— Я поставлю вам задачу после того, как увижу спартанское войско с этого холма, где буду находиться во время битвы. Готовьте войска. Выступаем по сигналу трубы...
* * *
— Какова воля богов? — спросил уже закованный в бронзу и облачённый в пурпурный плащ Клеомброт жреца, прибывшего сообщить результаты гадания.
— Мы внимательно осмотрели внутренности жертвенного ягнёнка и нашли, что граждане Спарты надолго запомнят этот день, — склонился тот под взглядом царя.
Немного помедлив, Клеомброт жестом пригласил полемархов и лохагосов к длинному столу, приготовленному для завтрака прямо под открытым небом.
Фиалы с неразбавленным вином. Опять. В последнее время спартиаты всё чаще нарушают свой обычай, и без примера царя здесь не обходится. Правда, на этот раз Клеомброт быстро прекратил возлияния, ограничившись одним кубком.
— Продолжим после битвы. Скоро у нас будет хорошая причина для пира, — сказал он, поднимаясь. — Выступаем через час. Воины успеют подкрепиться и надеть доспехи.
Лагерь был пронизан напряжением. Оно витало в воздухе, в громких возбуждённых голосах, в звоне металла, в снующих вестовых.
— Это фиванец! — крикнул кто-то, указывая на всадника, подскочившего чуть ли не к самым палаткам.
— Держи его!
Но наездник уже летел к гряде невысоких холмов, скрывавших фиванский лагерь, уходя от запоздалых стрел и рванувшегося на перехват конного разъезда.
* * *
— Спартиаты надевают доспехи! — доложил стратегу дежурный помощник эпистолярия.
— Сигнал! — коротко бросил Эпаминонд.
Над лагерем поплыли чистые звуки серебряной трубы.
Синтагмы тяжёлой пехоты одна за другой молчаливо покидали лагерь. Только мерный топот множества ног в военных сандалиях да отдельные команды.
Колонна вытягивалась через восточные ворота к северным склонам гряды холмов, где командиры на невидимом для спартиатов рубеже строили войска в плотный монолит.
Через северные ворота, покачивая длинными копьями, выходила кавалерия. Большая часть войска покинула лагерь; Эпаминонд потребовал коня и поскакал к гряде холмов. За ним потянулись дежурные помощники эпистолярия, конные вестовые, телохранители.
Стратег поднялся на гребень холма, окинул взглядом простиравшуюся перед ним равнину.
Впереди — всего лишь какая-то тысяча шагов или чуть больше — формировался подобный сокрушительному кулаку спартанский монолит. Правофланговая мора уже стояла в боевом порядке, сверкая наконечниками копий, яркой бронзой доспехов, пламенея пурпуром плащей.
Слева к ней пристраивались новые и новые ряды из колонны, хвост которой исчезал в лагере на подножье горы в южной стороне равнины, а из-за правого фланга заезжали нестройные массы конницы, валили толпы скиритов.
Эпаминонд оглянулся: за левым, крайним в гряде холмом назначенные синтагмы уже создали ударный прямоугольник эмбалона, за ним выравнивал ряды «священный отряд». Вот и Пелопид — издалека видна его могучая фигура. Судя по энергичной жестикуляции, отдаёт какие-то указания своим отборным тяжёлым пехотинцам. Остальные войска подходят из лагеря и строятся в восьмишереножную фалангу, плотно примыкающую своим левым флангом к эмбалону. Эпистолярий и его помощники, вооружённые таблицами с чертежами и записями, контролируют построение — боевой порядок должен быть в точности таким, каким задумал его стратег.
Эпаминонд внешне кажется невозмутимым, но сильно стучит в металл панциря сердце командующего: слишком быстро наливается силой золотисто-алый лаконский монолит. Видна выучка лучших войск Эллады. Если противник завершит построение и нанесёт удар прежде, чем фиванские войска сформируют свой боевой порядок, то замыслам стратега не будет суждено осуществиться, а имя его навеки будет связано с поражением и позором. Сердце стучит, хотя глаз видит — расчёты верны, расстояние между лагерем и рубежом формирования боевого порядка фиванских войск значительно меньше, чем у спартиатов, а значит, есть необходимый выигрыш во времени. Но что происходит в самом лагере? Какие-то воины гонят к нему беспорядочную толпу людей, щедро награждая их пинками.
Эпаминонд направил туда вестового, а другого послал за начальником кавалерии, чьи силы накапливались за правым холмом.
— Смотри, — указал он поскакавшему воину в пышном фессалийском доспехе на массу лаконских всадников, собравшихся перед своей тяжёлой пехотой, — похоже, Клеомброт намерен ударом конницы сорвать наше построение или задержать, не дав преодолеть холмы. Атакуй их левый фланг, едва они двинутся, смети с поля лаконскую кавалерию, расправься с лёгкой пехотой, а затем берись за левый фланг и тыл спартанской фаланги!
Тем временем вернулся первый вестовой: оказывается, маркитанты, торговцы, и прочие прибившиеся к армии люди бросились бежать при первых слухах о спартанском наступлении. Тогда командир небольшого отряда наёмников на фиванской службе решил водворить их обратно, чтобы пресечь дурной пример паники. Сейчас он спешит занять своё место в боевом строю. Эпаминонд лишь молча кивнул.
* * *
Гигантский монолит вырастал на равнине. Воины подбадривали друг друга, говорили о будущих подвигах. Командиры выравнивали ряды и шеренги. Позади каждой эномотии занимали места суровые оурагосы, готовые на месте покарать любого малодушного. Правда, здесь, на правом фланге, где пламенеют пурпуром плащи подлинных сыновей Спарты, в них нужды нет.
Сила, невиданная прежде, собралась на Левктрийской равнине. Фронт фаланги уже простирался на несколько сотен шагов, а войска подходили и подходили.
Эгерсид, проверив строй моры, отправился на доклад к Клеомброту — он стоял вместе с эпистолярием в нескольких десятках шагов перед центром боевого порядка.
— Ты опять хмур, полемарх? — в голосе царя звучала зловещая радость. — Не пройдёт Гелиос и четверти своего пути, как мы будем пировать в лагере врага!
— Фиванцы, — Эгерсид указал рукой куда-то за спину командующего.
Клеомброт испустил ругательство: противник переваливал через гребни холмов, очевидно, решив спуститься на равнину уже в боевом порядке. При этом случилось неизбежное — ряды фиванской фаланги расстроились, шеренги разорвались, и казалась она отсюда всего лишь жидкой толпой, растянувшейся на сотни шагов по фронту.
Самое время для атаки, но спартанский монолит ещё не успел завершить построение!
— Ударь по этому сброду прежде, чем они сомкнут ряды на равнине, — прокричал Клеомброт кстати подскакавшему с докладом начальнику кавалерии. — Мы подоспеем следом, и всё будет кончено!
