Тьма вошла в глаза Эгерсида, ноги подкосились, и с тяжёлым грохотом доспехов он упал на тела сражённых им врагов.
Часть третья
МАНТИНЕЯ
I
— Удивляюсь, почему Мол дал тебе серебро на расходы. Должно быть, о другом думал, иначе нагрузил бы твои плечи связкой железных спартанских денег, — добродушно подтрунивал Ксандр над здоровяком Лиром.
— Деньги, деньги, — проворчал тот, — зачем их только придумали?
— Спроси учителя Зенона. Он хорошо знает, что такое деньги. Я сам это не сразу понял.
— Если учёный знает про деньги всё, — продолжал Лир, — то почему у него их никогда не было?
— Не было больше, чем нужно. А нужно учителю для себя совсем немного...
Так, беседуя, приятели подошли к усадьбе недавно умершего периэка. Покойный был одинок, и всё имущество отошло к племяннику — судовладельцу из Прасии. Тот же устроил распродажу, чтобы рассчитаться с долгами дяди и не остаться в накладе самому. Управляющий Мол, прослышав об этом, решил по сходной цене приобрести для нужд мастерской осла с повозкой. Дело было поручено обученному грамоте и счёту Ксандру, а также внушительному Лиру — чтобы у встречных не возникали дурные мысли при виде одинокого подростка с деньгами или с покупкой.
Войдя в окружённый каменной оградой двор, Ксандр быстро выделил среди нескольких человек наследника, с вежливым поклоном приветствовал его от имени хозяина и изложил суть дела.
— Воспитанный молодой человек, — сказал судовладелец, — и образованный, судя по речи. Видно, любит тебя Этион, раз не жалеет денег на учителей. Доставь-ка сюда, — велел он своему рабу, — Хрипуна и повозку.
Крупный серый осёл ступил во двор и издал рёв, подтвердивший его кличку. Ксандр встрепенулся: ну конечно же это осёл из его деревни, тот самый, что исчез вместе с двумя илотами незадолго до роковой ночи. Все приметы совпадают. Только звали его не Хрипун, а Крикун. Да и повозку, сработанную их деревенскими умельцами, трудно спутать с другой.
Юноша не выдал своего волнения и принялся торговаться вежливо, но обстоятельно. В конце концов, ему удалось сэкономить пару оболов из отпущенной управляющим суммы.
— Давно ли у вас этот осёл? — спросил Ксандр пожилого раба, когда тот помогал запрячь Хрипуна в повозку.
— Года два. Хозяин купил его у двух молодых спартиатов, совсем мальчишек. Были они, может, чуть старше, чем ты сейчас.
— Не помнишь их имена?
— Они мне не представлялись. Вот ирена их знаю — Лисикл. Зашёл на следующий день проверить, сколько серебра его волчата выручили. Такого не забудешь! Я вот что тебе скажу, парень: спартиаты тоже любят серебро, сильно любят!
Но Ксандр уже не слушал его, лишь механически кивал головой: значит, пропавшие односельчане тоже стали жертвой волчьей стаи Лисикла!
— Ты торговался как настоящий купец, — хитро подмигивал приятелю Лир, когда они шли обратной дорогой. — А что мы сделаем с вырученными оболами?
— Отдадим Молу, — пресёк его надежду покутить Ксандр. — Ведь в купчей, — похлопал он по сумке, где лежали свёрнутый в трубку папирус и письменные принадлежности, — всё отмечено.
— Верно, — протянул разочарованный Лир. — Мне показалось, ты сообразил как припрятать разницу, когда увидел Хрипуна: глазами в него так и впился! Значит, не из-за денег.
А из-за чего? Молчишь? Что ж, храни свою тайну. Мог бы и доверить — я ведь никому не проговорился о твоих ночных прогулках, хотя они могут плохо кончиться!
— Когда-нибудь скажу, — обещал Ксандр; ему не хотелось обижать искренне привязанного к нему здоровяка.
Образы жестоких ночных убийц вновь предстали перед глазами. Однажды он встретил стражей из эномотии Лисикла, проследил за ними и с тех пор не упускал возможности побывать возле их расположения, этого волчьего логова. Некая сила заставляла его играть с опасностью, незаметно держаться вблизи молодых хищников, изучать их нравы и повадки. Ксандр уже запомнил в лицо всю эномотию, а многих и по имени, хотя и не представлял, что он может сделать Лисиклу и его бойцам.
Мол остался очень доволен покупкой:
— А теперь поешь и отправляйся к почтенному Зенону — сказал он, похвалив Ксандра, — сегодня, я знаю, он намерен заняться с вами геометрией.
Так повелось с тех пор, как в доме поселился учёный: первую половину дня он занимался врачеванием, сбором трав, приготовлением лекарств или предавался размышлениям, а во вторую давал уроки — к этому времени Ксандра отпускали из кузницы, а Леоника успевала освободиться от надзора педономов.
Известие с левктрийских полей словно погасило жизнерадостность и задор девочки. После несчастной битвы в Спарте можно было встретить женщин с сияющими лицами, облачённых в праздничные наряды — это были те, чьи близкие пали под копьями и мечами фиванцев. Мужчины исполнили свой долг до конца, и нет на мёртвых вины за поражение, а значит, нет и позора. Пусть печалятся те, чьи родственники ушли с поля сражения невредимыми!
Тело полемарха не было найдено в числе других, когда фиванцы разрешили побеждённым собрать трупы. В ответ на запрос победители заявили, что им ничего неизвестно об Эгерсиде.
Надежду, пусть слабую, вселил и друг без вести пропавшего, лохагос Антикрат, когда его всего израненного привезли умирать в Спарту. Так бы и случилось, но Леоника привела Зенона, и учёный ещё раз подтвердил своё чудодейственное искусство.
Антикрат и другие немногие уцелевшие из тех, кто бились рядом с полемархом, видели, как он прорвался сквозь фиванский строй, и сетовали, что слабосилие и раны не позволили им поспеть за своим командиром. Имя пропавшего полемарха среди бойцов окружалось славой, и отблеск её падал на единственную дочь.
Ксандр не знал, как утешить девочку, чей отец представлялся ему полубогом, да к тому же он испытывал возрастающую неловкость в общении с нею — давала себя знать всё явственнее проступавшая будущая женская красота спартиатки. Юноша с удивлением слушал слова Зенона: человеку свойственно любить своих близких, и это нормально, как естественна скорбь с их утратой. Спартиаты же требуют радоваться гибели дорогих людей в бою вопреки естественным законам души человека. Поведение Леоники доказывает, что педономам не удалось изуродовать душу девочки, чему мы и порадуемся. Далее же бурные силы растущего организма возьмут своё, боль пройдёт, останется только шрам на душе — такие есть у каждого из нас.
Утомлённая гимнастикой тела Леоника с удовольствием занималась гимнастикой ума, погружаясь в решение задач, облечённых Зеноном в форму интересных житейских историй. Ксандр с нетерпением ждал её появления, а после уроков, как и сегодня, провожал домой. Лир шёл чуть позади, поигрывая увесистой дубинкой.
— Фиванцы собираются продать в рабство всех пленных, чей срок выкупа истёк. Боюсь, что и мой отец среди них. Для спартиата рабство хуже смерти, — говорила Леоника.
