— Да, афиняне тогда даже не скрывали огорчения от успеха союзника.
— Теперь в Фессалии начнётся смутное время борьбы за власть, что поможет нам распространить демократию в этой области, но при этом... мы скоро увидим демократические Афины в числе наших противников.
— Всё сказанное тобой, Эпаминонд, убеждает меня в одном: время дорого, и если наносить удар по Спарте, то сейчас, когда мы с союзными фокейцами, эвбейцами, локрийцами и гераклейцами пришли сюда, в Мантинейскую область! До сих пор мы не встретили ни одного вражеского воина; так примем предложение готовых присоединиться к нам аркадцев и поразим врага в его сердце!
— Вместе с ними нас будет около семидесяти тысяч, — задумчиво произнёс Эпаминонд, — сильный довод в твою пользу. Но, с другой стороны, это не единое войско с его внутренней спайкой и дисциплиной! Каждый союзник будет преследовать свои цели, стараясь переложить тяготы войны на других, а получить побольше. Спартиаты же, защищая родной город, будут сражаться, как никогда, и тогда их успех над противником, грозным с виду более, чем на самом деле, только повысит политическое значение Спарты. Мы же рискуем потерять плоды победы при Левктрах.
Подумай также о спартанских гарнизонах в городах, закрывающих путь в Лаконию, и самое главное: у нас слишком мало времени. В первый месяц зимы истекают наши полномочия беотархов!
— Но именно это обстоятельство и заставляет нас действовать с предельной быстротой и энергией! Всё остальное обычно для любой войны. Ну а что касается аркадцев, давай поставим им более жёсткие условия о совместных действиях. Они показали такую заинтересованность, что пойдут на всё.
Беседа продолжалась, и под воздействием доводов Эпаминонда пылкие стремления Пелопида постепенно приобретали вид всесторонне продуманного замысла действий.
Вторжение в Лаконию было предрешено ещё до того, как эпистолярий представил беотархам трёх усталых периэков, проделавших нелёгкий путь из Спарты. Они заявили, что тысячи их сторонников готовы взяться за оружие и восстать, как только фиванские войска окажутся в долине Эврота...
— Мы вторгнемся в Лаконию через Карии, вы же — через Ой, что в Скиритиде, — говорил Пелопид вождям горной Аркадии, когда соглашение о совместных с ними действиях против Спарты было достигнуто, — знаю, там стоит гарнизон из четырёхсот молодых воинов во главе с Исхолаем. Но разве это самое большое препятствие из тех, что могут встретиться нам?
— Не будем медлить, — добавил Эпаминонд, — большое войско нельзя долго держать в бездействии.
* * *
День был тих, прозрачный воздух неподвижен, и ничто не мешало столбам чёрного дыма подниматься в вышину подобно гигантским чёрным кипарисам.
— Горят дома на левом берегу Эврота, — сказала Иола подруге.
Лохагос Антикрат вместе с поредевшим подразделением в начале осени был направлен во Флиунт. В последний месяц о нём не было вестей.
— Наших отцов нет здесь, — ответила Леоника, — они бы прогнали врагов.
— Брат говорит, их очень много, как камней на речном берегу.
— Всё равно отцы прогнали бы их, — упрямо повторила Леоника.
В последнее время девочки были полностью предоставлены сами себе. Все мужчины — от подростков до стариков — заняты обороной лишённого стен города, а женщины...
Где они, эти великие духом легендарные спартиатки?
Недавно гордые своей аристократической кровью, силой и красотой тела, способностью рожать здоровое крепкое потомство, они превратились в стадо перепуганных овечек, едва лишь тучи иноплеменного вторжения затянули Лаконию.
Обычно в других городах женщины стараются принести как можно больше пользы защитникам при осаде — с удивлением отмечали оказавшиеся в это время в Спарте чужеземцы — здесь же среди них царят истерика и паника. Быть может потому, что враг никогда не подходил к этому городу близко?
Малодушие сверстниц вызвало у Леоники и Иолы презрение. Подруги целыми днями ходили по городу, искали пропитание, не останавливаясь перед воровством. Для спартиата зазорно не украсть, а быть пойманным. Иногда они, как сейчас, подбирались к самым передовым постам.
— Уходите отсюда, — внезапно раздался рядом голос воина в красном плаще. Они и не заметили, как он подошёл. Должно быть, из того отряда гоплитов, что охраняет мост. — Здесь опасно. Враг может попытаться перейти через реку когда угодно.
— Я Леоника, дочь полемарха Эгерсида. А это Иола, дочь лохагоса Антикрата. Её брат тоже в войске. Мы сами можем взять оружие в руки!
— Справимся без вас, — воин махнул рукой в сторону храма Алей у моста, где поблескивали шлемы тяжёлой пехоты. — Вам надлежит вырасти и родить сыновей, достойных ваших благородных отцов!
Девочки медленно побрели в казавшийся пустым город.
— Всё равно будем сражаться, если враги порвутся сюда, — твёрдо сказала Леоника, — иначе, чем мы лучше тех, кто считались нашими подругами?
Все редкие встречные мужчины были в доспехах, даже прошедшие мимо архонты облачились в давно ненадёванные панцири: в суровом молчании они следовали к дому Поликрата. Хозяин обменялся с архонтами лишь короткими приветствиями — не до церемоний.
— Я призвал вас, к сожалению, не для пира, — сказал он, — но чтобы отыскать пути к спасению отечества и подготовить решение Герусии.
Эконом Паисий, взятый вести дом вместо Тиры, неслышно разносил меж присутствующих разбавленное вино и лёгкие закуски. Купец Мидон не подвёл, и новый раб был весьма искусен в счёте и письме. Как ни странно, Паисий смог поладить даже с Никератом, весьма ревнивым к успехам кого-либо из домашних.
— Сегодня я был у царя Агесилая, — продолжал Поликрат. — Мы имеем представление, что произошло. Враг вторгся в Лаконию по четырём направлениям (значит, прав был Агесилай, решив держать войска здесь, в городе, — бормотал один из архонтов). Фиванцы двинулись прямо на Селассию и склонили её жителей отложиться от Спарты... Аргивяне с боем прорвались через проходы на границе Тегейской области, перебив до двухсот наших воинов с храбрым Александром во главе. Третья, самая многочисленная часть противника — аркадцы — вторглась через Ой. Гармост Исхолай вместо того, чтобы занять и удерживать ведущие к городу проходы, остался в нём, рассчитывая на помощь жителей. Жестокая ошибка! Когда враг хлынул в город и наши воины храбро сражались, одерживая верх, на них посыпались предательские удары камней и дротиков из окон и с крыш зданий. Мы не можем винить ни отважного Исхолая, ни павших с ним воинов. Они до конца исполнили свой долг.
Четвёртая, наименьшая часть, элейцы, просочились узкими горными тропами и вышли к Селассии, где войска врага соединились. Оттуда они через долину Аполлона двинулись левым берегом Эврота, предавая всё мечу, огню и разрушению.
Боги помогли нам; начал таять снег в горах, и река вышла из берегов. Бурные холодные воды не позволили противнику переправиться через Эврот вброд; преодолеть его можно только по мосту у храма Алея.
