– Браво!
– Думаю, было бы идеально снимать все шаг за шагом, с плеча. Предлагаю тебе, Рене, быть нашим проводником, мы совершим открытие вместе с тобой. Как думаешь, получится? Мы предложим всем нашим зрителям невероятное приключение в прямом эфире.
И он от души хлопает Рене по спине.
– Зритель нынче пресыщенный. Без приправы новость получается пресной. Мы, Рене, боремся с безразличием и с забывчивостью. Как удержать внимание зрителя, только что видевшего оставленное бомбой крошево из тел, слышавшего полные ненависти речи диктатора, призывающего к массовому истреблению, узнавшего о результате футбольного матча и о забастовке, заблокировавшей вдруг всю страну? Как все это переплюнуть, а, Рене? У тебя есть ответ?
– Извините, я… я не знаю.
– Знаешь, Рене. Нужна сенсация, что-то невероятное, чудесное, невиданное, из разряда «ущипните меня, я брежу», «с ума сойти», «расскажу соседям, что они пропустили, они позеленеют от зависти». Понял, Рене?
Я знаю одно: тележурналист работает как гипнотизер. Он добивается внимания, чтобы манипулировать. Его фокус – повторять мое имя, чтобы вовлечь в свои делишки.
– Это вызов, Рене. Я хочу собрать такую аудиторию, чтобы сломались все счетчики. Двадцать миллионов, забывающие болтать, есть, трахаться, поливать грязью соседей. Хочу, чтобы вся Франция разинула рты, как после убийства Кеннеди, первых шагов землянина по Луне, гибели Всемирного торгового центра или финала Кубка мира Франция – Германия.
Другой его фокус – пьянить болтовней.
– Не забудь, Рене, наш враг – отсутствие интереса. Наше оружие – потрясающая постановка. Для этого я и привез Сериз и Николя. Сериз набила руку на фильме «Трупы пустыни», она умеет ставить свет в таких местах. Она снимет в замедленном режиме рушащийся дом, приблизит плачущую над убитым ребенком мать. Николя – обладатель приза за лучший звук в «Воплях в замке», фильме ужасов, который ты наверняка смотрел, Рене. Он и в пещерах работал, умеет решать звуковые проблемы с эхом. Он мастер поймать момент, оглушить испуганным дыханием.
– Понимаете, наше открытие не из области пугалок, это история, наука.
– В том-то и проблема, Рене. Видишь ли, когда я был начинающим журналистом, я недоумевал, почему газеты так любят печатать всякую жуть. Ответь мне, зачем все эти трупы, бойни, автокатастрофы, террористы? Зачем?
– Ну…
– Вот-вот, затем, что это вызывает наибольший эмоциональный отклик! Хорошими новостями рейтинг не сделаешь. Думаешь, людям интересно, что в мире все меньше смертей от голода? Или что озоновая дыра в атмосфере затягивается сама собой? Что благодаря электроавтомобилям в Париже очищается воздух? Нет, им подавай страх. Страх загрязнения среды, терроризма, войны, страх перед фашизмом, перед роботами, которые отнимут рабочие места, перед искусственным интеллектом, который подчинит себе мир. Так…
– …погоняют стадо баранов?
– А ты шутник, Рене! Среди учителей это редкость, мне нравится. Я дам тебе хороший ответ: так добиваются максимальной эмоции, чтобы люди не уходили с канала и смотрели рекламу, побуждающую покупать ненужные вещи, придающие уверенности. Потребление – результат страха.
– Вот как?
– Нам платят из рекламных денег. Больше страха, эмоций, внимания – это больше рекламы, больше денег и выше продажи зубной пасты, стирального порошка, постельного белья, шоколадного печенья, автомобилей, турпакетов, ветчины и йогуртов.
– Простите, я-то думал, что…
– Таков наш мир. Проблема одна – растущие требования. Раньше брошенный в реку и утонувший ребенок заставлял задохнуться всю страну, а теперь никто глазом не моргнет, если это не влечет разоблачения педофильской сети во главе как минимум с министром. Им подавай все больше сенсаций. Приходится добавлять музыку, слезы в глазах ведущего, показывать трупы погибших в авариях, заплаканных вдов крупным планом. Прямо на месте происшествия журналист напрямую обращается к потерпевшему: «Жить так страшно, как кажется?» Что нужно народу? Хлеба и зрелищ, как было написано над воротами римских арен.
– Не совсем так, это выражение применялось для…
– В общем, ты меня понял. Брось свои придирки, меня не впечатлить историческими лекциями. Во-первых, мне наплевать, во-вторых, главное не точность, а в-третьих – главное, чтобы зритель переставал есть, когда смотрит мой эфир.
Да он маньяк.
– Отрицательная эмоция всегда победит положительную, потому что между тем, кто намерен отвесить тебе пощечину, и тем, кто полез за печеньем, ты непременно уделишь больше внимания первому. Такова человеческая натура. Это у нас от зверей. Понимаешь, Рене, это программа с древнейших времен. Скорее всего, еще тогда появление льва вызывало больше интереса, чем обнаружение улья с медом. Негатив сильнее, а значит, он лучше для рейтинга передачи.
Он снова от души хлопает Рене по спине.
– Ну, хватит философии. Мы стоим, если я правильно понял, перед потрясающим вызовом: заинтересовать людей, располагая всего лишь мертвецами…
– Есть два скелета возрастом 12 000 лет, – считает необходимым уточнить Опал.
Журналист пропускает ее слова мимо ушей.
– Ни тебе рыдающего ребенка, ни даже «Скорой» и вопящих людей? Попробуй на таком безрыбье добиться внимания зрителей! Тем более когда конкурирующий канал открывает журнал сюжетом о рэпере, которому его питбуль откусил руку во время съемки клипа! Они как-то умудрились раздобыть видео. Песик играл откушенной рукой, как мячиком, пока рэпер не прибил его уцелевшей рукой. Кровища, крик, собака, рэп, знаменитость – не скрою, вот это сюжет так сюжет, к тому же эти мерзавцы заполучили эксклюзивные права. Я даже не знаю имени певца. Никто не знает, и всем хочется узнать. С этим будет трудно конкурировать.
Я должен продолжать улыбаться и изображать интерес к его трепу. Чего ни сделаешь ради благой цели.
– Мне все-таки удалось убедить главного редактора, что у меня припасена бомба, и эта бомба – ты. Но она сработает, только если ты как следует взорвешься. Знаешь, как на канале культуры, но чтобы сенсация была ой-ей-ей! Для света я предлагаю создать обстановочку по-старинному, с факелами. Конечно, в идеале нужно было бы пустить по первому плану змей, но при таком хронометраже особо не разгуляешься. Я приготовил для вас обоих костюмы, чтобы не было разнобоя. Будете как Индиана Джонс.
Мы в «обществе зрелища», описанном Ги Дебором
[16]. История превратилась в потребительский продукт вроде еды. Как блюда фастфуда, ее приходится сдабривать для вкуса сладким сиропом или острым соусом.
– Да не переживай ты, Рене! Говорю же, ты в компании лучших. Полгода назад я уже поработал с открытой в пирамиде Хеопса тайной нишей, помнишь?
