Пигмей дает понять, что воплощение этого желания – он.
– Меня зовут Нгоцо. Я живу в ладу с природой, занимаюсь охотой и собирательством. До чего надоело ходить на своих двоих! Видел недавно человека на лошади, вот кто силен! Теперь я мечтаю мчаться галопом по степи.
– А мне, – вступает в разговор всадник-монгол, – больше всего недостает грамотности. Очень жалею, что не могу прочесть ни одной надписи. Мое желание уже готово: быть в следующей жизни…
– …мной, – подхватывает священник в сутане. – Я умею читать и писать, но мне неведомы плотские услады. Поэтому в следующей жизни я хочу быть…
– … мной, – говорит женщина, одетая как проститутка.
Все по очереди объясняют, почему в следующей жизни становились теми, кем хотели стать в предыдущей. Рене перебивает их:
– Мне кажется, все вы теперь поняли то, к чему я пришел путем раздумий. Все мы желали перед перерождением стать кем-то конкретным в конкретном месте. А дальше, даже сохраняя свободу воли, каждый обречен на движение по траектории, заложенной предшественником. Возможно, раз мой предшественник Фирун предопределил мое рождение в семье, давшей мне имя Рене, то это значит, что он хотел, чтобы я заинтересовался тем, как человек перерождается
[18].
Всех забавляет, что все так просто. Фирун не спорит.
– Подумайте о своих именах, – советует он. – В имени может содержаться ключ к пониманию миссии души.
Многие возмущены. Некоторых удивляет, что в дарованном им имени может заключаться целая жизнь.
– А ведь верно, меня зовут Мелоди, и я певица, – говорит женщина, одетая в стиле эпохи «ампир», следом за которой наступила время Ипполита.
– Пьер, ювелир
[19].
– Маргарита, цветовод.
– Эдит, занимаюсь книгоизданием
[20].
– Роман, романист.
Звучат другие имена, и раз за разом носитель имени удивляется, что раньше не замечал, что это имя определяло его путь с самого рождения.
– А меня зовут Анна… Не знаю, что бы это значило, – огорченно подает голос молодая женщина.
– Это не жесткая система, но иногда бывает любопытно, – готов на компромисс Рене. – Каждый из нас перед рождением получает от предшественника пожелание относительно способностей и даже встреч в следующей инкарнации. Бывают друзья и возлюбленные, встречающиеся жизнь за жизнью и помогающие друг другу. Их можно назвать родственными душами. Они помогают проклевываться таланту, оказывают взаимопомощь. Не забывайте, что в конце вам будет задан один-единственный вопрос: «Как ты поступил со своими талантами?»
Шанти поднимает руку:
– Мне вот что непонятно: как вышло, что Геб собрал все таланты, а еще он мудр и счастлив. Почему после него пошла череда менее талантливых, менее мудрых, менее благостных жизней?
– Хороший вопрос. Как ты сам думаешь, Геб?
Молчавший до сих пор атлант оборачивается:
– Конечно, в моем мире властвовала гармония, жизнь была изящной и приятной. Мы, люди Ха-мем-птаха, жили в унисон с природой, поддерживали очень расслабленные отношения. Но…
Он ищет, как лучше выразить свою мысль.
– …но мы закоснели в счастье, не пускавшем нас вперед. Не ведая страхов, вызовов, риска, тревог, мы засыпали. Вся наша умственная деятельность, при всей ее возвышенности, со временем испарялась. До моей встречи с Рене нам даже не приходило в голову оставить письменное свидетельство о нашем собственном существовании. Наша мудрость не оставляла следа. Среди нас не было историков, способных сохранить память о нас в виде книг.
Он указывает на Рене:
– Я тоже удивлялся, что стал через 12 000 лет скромным учителем истории с короткой и нервной жизнью.
Джованни прыскает.
– Что тебя рассмешило?
– У нас есть шутка, – отвечает венецианский музыкант. – «Лучше маленькая и нервная, чем толстая и ленивая». Звучит пошловато, но применительно к твоему рассказу приобретает другой смысл. Продолжай, Геб.
– Но потом я понял, что Рене Толедано, родившийся во Франции в свое время, с такой головой и с такой внешностью, – это наивысшее развитие моей души. Неопровержимое доказательство, если оно еще требуется, – это то, что его посетила идея связаться со мной.
– Не только с тобой, со всеми нами, – поправляет Геба Шанти.
– Да. Этот момент – кульминация всего, что мы предпринимали в свои эпохи, возможность избежать забвения в веках, – уточняет Фирун.
Все остальные переваривают услышанное и прикидывают, что из этого следует.
Ямамото того же мнения:
– Жизнь Рене удалась лучше всего. Он больше всего знает и способен собрать воедино крупицы минувшего.
– А ведь верно! – восклицает Зенон. – Я знать не знал ни о каких американских индейцах и китайцах. Только сейчас прозреваю.
Геб продолжает:
– Благодаря своей любознательности Рене восстановил последовательность событий на каждой территории. Ему хватило ума приглядеться к другим вещам, помимо жизни полководцев и их побед.
Германский король иного мнения, для него история войн – наилучший путь для познания истории. Ему хочется возразить, но он сдерживается.
– Я тоже признаю, что не знала о существовании стольких обширных и населенных земель, – говорит Шанти. – Поболтала тут с аборигеном из Австралии. Мне было невдомек, что есть такой континент – Австралия.
– Я знала про Австралию, Китай и Америку, – говорит Леонтина, – но понятия не имела, что там происходит. Никто во Франции не знал, что на Востоке бушуют войны.
– Подтверждаю, мы в Японии в наше время мало что знали о событиях на Западе, – иронизирует Ямамото. – Для нас это были варвары, и только.
– Многие из нас не знали, что есть Антарктида и Арктика, – продолжает Геб. – Один Рене читал книги о культурах пяти континентов, один он пробовал блюда всех кухонь мира, слушал музыку всех стран, имел доступ и к восточной и к греческой философии, побывал на пяти континентах.
– Это правда, – отвечает польщенный Рене, – я сам не отдавал себе отчета, насколько мне повезло. В моем распоряжении поезда, автомобили, самолеты, книги и компьютеры, масса всего, о чем многие из вас даже не догадываются.
– Вот-вот! – подхватывает Зенон. – Что такое самолет?
– Что такое компьютер? – спрашивает германский король.
– Рене – человек, набитый знанием и опытом, любому из нас хотелось бы оказаться на его месте. Некоторые из нас не умеют читать и писать, некоторые не умеют плавать. Он умеет делать все это и еще много разного…
