Да, кому война, а кому мать родна.
Сеня оказался нацистом. Клиническим и недолеченным.
Из тех, что пакостят всем окружающим по велению души, искренне считая учение о сверхчеловеках истиной, а себя представителями той самой арийской расы…
А что весь остальной мир считает их представителями расы недоумков… надо просто поставить его на колени! И объяснить, что он ошибается. Добрым словом и пистолетом.
Добрым словом и монтировкой.
Добрым словом и…
Методов у такой мрази всегда много, но не все их переживают.
Конечно, потом она, мразь, пытается отпереться, я не я, и лошадь не моя, и коза чужая, и корова не родная…
Только вот никогда ее не прощают и давят. Иногда – тапкой, а иногда и танком.
Сенино утверждение господства арийской расы привело к тому, что пришлось ему с подручными срочно рвать когти, прятаться в глухой деревне и ждать.
Чего?
Какой-то развязки ситуации.
Война же…
А это время такое, кого-то убьют, а выжившим будет не до конкретного подонка. Наверное…
Жена?
Она отлично знала, что муж не любит русских. В определенных кругах это считалось модным и правильным, чего уж там. А причина отъезда…
Война. Опасность…
Жене этого хватило. И уехать согласилась, и в деревне сидеть, и ждать, пока все не решится. Но тихо отсидеться у Сени не вышло. Нашлись люди… да-да, тот самый Пономарь.
Вот объясните мне, почему где война, там обязательно найдется подонок, который на ней заработает? Пономарь, к примеру, присосался к транзиту наркотиков, и как раз через Сеню. Не получилось у мерзавца отсидеться в глубинке, и его обнаружение стало только делом времени.
Жена оказалась далеко не дурой, после пьянки разговорила однажды мужа, потом кое-кого из его подручных и поняла, что разоблачение, суд и вероятная смерть супруга – только дело времени. А поскольку она была нормальной женщиной, то первым делом решила спасать детей. Выбор был очевиден, отсюда и мексиканские страсти на фоне русских берез. Мужа бросить, детей увезти… и бросить ли? Так ли все просто, как кажется?
И вспомнился алкаш из села… как же его звали? Федя? Вася?
Найти такого алкаша, выйти за него замуж, сменить фамилию, гражданство, место проживания, и ты уже ни при чем, тебя не тронут. А что все это фиктивно – да и плевать. Кто там что проверять будет? Свечку держать полезут?
А Сеня может разобраться со своими проблемами и вернуться к жене и детям. Спокойно.
Он, часом, не в Буденовке жил? Аня просто не знала, неинтересно было, но ведь мог и там? Надо уточнить.
– Кто такие нацисты? – заинтересовался Эреш, сбивая с мысли.
– Мразь, – коротко ответила Аня. – Я тебе покажу, что они творили, сам поймешь.
– А эти…
– Эти хотят натворить. Но не получается. Пока не получается.
Василиск пожал плечами.
– А почему вы их не убили?
– Потому что идею убить намного сложнее, чем ее носителя.
Василиск задумчиво кивнул.
– Вот ведь… но можно же напугать… м-да…
– Можно только уничтожить саму идею. Сделать ее смешной, гадкой, нелепой, а ее последователей – недоумками, которых недолечили в психушке. Не сразу, за несколько поколений, но можно.
– Почему вы так не сделаете? Я почитал про ваши технологии, и я знаю, что это возможно. Вы умеете манипулировать сознанием, хотя и не маги.
– Потому что нацизм выгоден. Не этим недоумкам, нет… Другим, тем, кто зарабатывает на беспорядках, и на таких Сенях в том числе. Но ведь совершенно не похож…
Аня пыталась сравнивать Гитлера, Мюллера, Бормана… и Сеню?
Да ничего общего. А яд один и тот же…
– На кого он должен быть похож? – уточнил Эреш.
– Я всегда думала, что нацисты… они как-то отличаются от людей. Не рогами или копытами, а взглядом или ощущением… но пытаюсь вспомнить – и ничего. Самый обычный человек, я никогда не подумала бы, что он убийца, наркоторговец, подонок без чести и совести.
– Самые страшные злодеи всегда очень обаятельны, – Эреш подумал, что суждения подруги отдают детской наивностью, но вслух сказал совершенно иное, – причем чем гнуснее мерзавец, тем больше он следит за собой. Во всех смыслах. Не хочется ему… за черту.
Аня передернула плечами.
С ее точки зрения, все было просто.
Нациста – убей. У нее дед на войне погиб, прадед, у бабушки сестра и брат там остались… ей было за что не любить недоумков, которые хотят все вернуть.
Только тогда было проще. А сейчас…
– Как распознать в человеке чудовище?
– Не грусти, – Эреш коснулся плеча Ани. Улыбнулся. – У тебя есть я. Я же лучше любого чудовища?
Раздвоенный язык был вполне змеиным. И глаза. И клыки, блеснувшие за его губами.
Только Ане страшно не было.
Настоящее зло – оно не обязательно василиск. Оно – туман без облика, имя которому идея. И не вытравишь, не выдавишь…
– Убить подонков мало.
– Значит, будем убивать долго. Чтобы им мало не показалось.
Разговор прервал Димка:
– Но зачем ему Маня понадобилась? Не понимаю.
Аня плечами пожала. Вот уж не вопрос…
– Что должен сделать Сеня? Что бы сделал ты?
– Обезопасил семью.
– Что он и сделал, заведя себе первую попавшуюся Маньку. И всем все понятно, с женой дела кончены, у него новая семья, у нее тоже, и разборки пойдут с ним. Он ведь мужик, он во всем этом участвовал, а дети за отца не отвечают, опять же, усыновить их можно, фамилию поменять…
– У Мани-то все всерьез, – понурился Димка. – Она не виновата, что так получилось.
– Если она в сорок лет верит в сказки, я могу ей только посочувствовать, – отрезала Аня. – Пора бы уже пожить в реальном мире.
А потом покосилась на Эреша.
М-да. Реально иномирный василиск. И вовсе не сказка. Кто тут в него не верит?
– И что теперь делать? – Димке было грустно.
– Что тут сделаешь? Маньке твоей бежать и мужу каяться.
– А…
– А вам с семьей поглубже прятаться. Думаю, этот Сеня сейчас как крыса, укусит того, кто первый к нему подойдет. Вот ты и попал под раздачу…
– Я-то выбрался. Ань, спасибо. С меня причитается.
– С Маринкой сочтемся, – отрезала Аня. – А ты бы головой думал. У тебя семья, дети, а ты разных Манек спасаешь!
– Ну…
– Баранки гну.
