Я забрала этот чудом уцелевший клочок воспоминаний и сунула его в задний карман джинсов, чтобы не потерялся.
– Ли и Руби встретятся с нами здесь? – Какой-то мальчик нервно теребил пальцы, то выкручивая, то сплетая их вместе. – Они смогут нас найти?
«Смогут, – подумала я, – потому что я сама приведу их к вам».
Но прежде чем отправиться в путь, мне нужно было поговорить еще с одним человеком.
Роман проводил меня взглядом, когда я, пройдя мимо их компании, направилась к одинокой фигуре, сидящей поодаль.
Оуэн вытер следы копоти с лица, но словно не замечал происходящего. Несмотря на жару, он прижимал к груди одеяло, полностью погруженный в себя. Мальчик выглядел таким хрупким, пугливым как олененок. Но все равно внушал окружающим страх. Потому что был Красным.
– Привет, Оуэн, – сказала я, опускаясь на колени рядом с ним. – Раньше мы вроде бы не встречались. Я Зу.
Ничего. Ни движения. Ни слова.
– Спасибо за то, что ты сделал, – продолжила я. – Не знаю, чем тебя отблагодарить. Спасибо. Без твоей помощи мы не оказались бы здесь, в безопасности, все вместе.
Оуэн едва заметно кивнул и уткнулся подбородком в одеяло.
– Ты в порядке? – спросила я его. Солнце еще только всходило, но уже начинало пáрить, а одеяло, похоже, было шерстяным. – Ты замерз?
«Может, он в шоке», – подумала я. Но Оуэн даже не пытался закутаться в одеяло. Он вообще не шевелился.
– Мне нужно задать тебе один вопрос, если ты не против, – снова заговорила я, решив не обращать внимания на его молчание. – Насчет Руби.
Еще один кивок. Прогресс.
Мне говорили, что Руби работала с ним индивидуально, пытаясь освободить сознание мальчика от последствий проекта «Джамбори». Вдруг она хоть как-то обмолвилась о своих путешествиях, пусть даже парой слов! Это могло бы нам помочь.
– Не помнишь, о чем вы говорили, когда последний раз были вместе? – спросила я. – Руби выбросила свой телефон, и мы пытаемся выяснить, куда она могла отправиться.
Я уже сталкивалась с теми Красными, что участвовали в этом печально известном проекте, но вряд ли бы это мне сейчас помогло. Программа промывки мозгов президента Грея была разработана, чтобы превратить их в оружие массового поражения, но в конечном итоге лишь ломала ум и волю этих детей.
Руби работала с некоторыми из них, пока мир не попытался сломать и ее.
Но мальчик молчал, и чем дольше тянулась эта тишина, тем сильнее мое горло сжималось от боли.
– Ничего страшного, – сказала я Оуэну. – Ты не обязан ничего говорить. Но ты должен знать, что твой голос важен для нас, и ты заслуживаешь быть услышанным.
Он снова поднял взгляд, нахмурился, и я осознала, что была неправа: его взгляд не был пустым. Глаза Оуэна напоминали бездонное озеро, тьма скрывала любые чувства, любые страхи, не давая им вырваться на поверхность.
– Что ж, ладно, – проговорила я, подавляя нахлынувшее разочарование. – Оуэн, я правда рада, что познакомилась с тобой. Если что-то вспомнишь, расскажи Джейкобу или Лизе. А они передадут мне.
Я уже начала подниматься, когда тихий голос произнес:
– Это для Руби.
– Что? – спросила я и, застыв на месте, увидела, как Оуэн уронил одеяло на колени. – Одеяло?
Оуэн кивнул, опуская ресницы. Он провел большими пальцами по краю одеяла.
– Ей так холодно.
Я еще раз прокрутила в голове эту фразу и только тогда поняла, что именно я услышала.
– Ты хочешь сказать, ей было холодно, когда вы виделись в последний раз?
– Ей холодно, – повторил Оуэн. – Ей так холодно…
– Боюсь, я не понимаю тебя, – призналась я. – Она что-то сказала тебе, прежде чем уйти?
Темные глаза снова уставились на меня.
– Просто «до свидания».
Пульс уже бешено грохотал в моем теле, когда я вдруг услышала возглас Мигеля.
– Вот чeрт!
Он, Лиза и Джейкоб сгрудились вокруг одного из смартфонов, лица шокированные, напуганные. Экран телефона, который они дали нам, тоже замигал у Приянки в руке. Роман тут же оказался рядом с ней, и даже издалека я увидела, как они побледнели.
Я двинулась к ним, мгновенно оглохнув от шума электрических помех. И Приянка молча протянула мне телефон.
Сначала я не поняла, что там на картинке. Шел прямой эфир: горящий остов самолета, разбросанные по взлетной полосе обломки. Камера сместилась, показав кортеж, который, взревев двигателями, отъезжает прочь, мигающие огни полицейских машин.
Внизу бежали слова, и то, что я прочитала, сбивало с ног.
САМОЛЕТ ПРЕДВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ ДЖОЗЕФА МУРА ВЗОРВАЛСЯ НА ВЗЛЕТНОЙ ПОЛОСЕ
Я услышала, как воскликнула Лиза:
– Что происходит с этим миром?!
ВЗРЫВЧАТКА СДЕТОНИРОВАЛА ЗА НЕСКОЛЬКО СЕКУНД ДО ТОГО, КАК КАНДИДАТ СОБИРАЛСЯ ПОДНЯТЬСЯ НА БОРТ. ПОГИБЛИ ДВЕНАДЦАТЬ ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА И СОТРУДНИКОВ АЭРОПОРТА. ВЫЖИВШИХ НЕТ.
– Я не понимаю… – Джейкоб обвел нас взглядом. – Кому это может быть выгодно?
СУЗУМИ КИМУРА, ЛИДЕР «ПСИОННОГО КРУГА», ЗАЯВИЛА, ЧТО БЕРЕТ НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СЛУЧИВШЕЕСЯ.
Глава двадцать первая
Этот «седан» был старым и неприметным. Лиам любил такие машины: безопасные и неброские. Такие, чтобы не бросались в глаза. Единственное, что от них требовалось, не считая нормального двигателя и стандартных функций безопасности, это работающий радиоприемник. Я бы предпочла ехать в тишине, но нам нужна была свежая информация о теракте и его последствиях.
Через час я потрясенно услышала запись собственного голоса – слова явно нарезали из множества моих выступлений: «Это возмездие за все преступления против „пси“». Еще через час я всерьез начала задумываться о том, чтобы расплавить магнитолу.
Единственной частотой, на которую мы смогли настроиться, оказалась не официальным радиоканалом этой зоны, а какой-то новой радиостанцией, которая явно вещала без санкции временного правительства. Она называлась «Радио Истина с Джимом Джонсоном». Там постоянно крутили программы, содержание которых становилось всe более омерзительным с каждым включением.
Я одновременно мучилась тревогой и нетерпением. Роман настоял, чтобы мы отдохнули в машине и выехали ночью. Но я так и не смогла уснуть. Потребность скорее отправиться в путь, добраться до Миссисипи, зудела во мне, не давая покоя. Даже если Руби там нет, это ее последнее известное местонахождение – единственная зацепка, что у нас была, убеждала я себя.
– Я хочу сказать, вы только послушайте – это невероятно. Просто послушайте, – сказал Джим Джонсон, и в его голосе прозвучало такое злорадство, что по коже пробежали мурашки.
