– Поговорим. Я хочу досказать то, что не сообщил при генерале.
– Но ведь нельзя, чтобы нас видели вместе.
– Уже можно, – загадочно ответил штабс-капитан.
Они дошли до белеющего в темноте здания железнодорожного вокзала и сели на скамейку посреди эллипсообразного сквера.
– Вам привет из Варшавы.
– От кого? – удивился Лыков.
– От руководителя германской агентурной организации.
– Вот как? И я его знаю?
– Мне сказали, что не просто знаете. А год назад даже мечтали его удавить.
– Погодите. Это Забабахин, что ли?
[82]
Контрразведчик рассмеялся:
– Он самый. Кузьма Павлович делает у тевтонов карьеру. Мы перевели его в Варшаву. Он состоит офицером для поручений при обер-полицмейстере. Начальники им очень довольны…
– Какие?
– И те и другие. Вообще, Алексей Николаевич, для чего я вам это рассказываю? Чтобы вы знали, что год назад сделали большое дело. Не удавили изменника, а помогли раскрыть. Теперь от него много пользы. Скоро с его помощью мы откроем здешнего резидента.
– Ну ладно, прощаю эту сволочь, – согласился коллежский советник. – Забабахин руководит какой-то сетью?
– Да, одной из. В самой Варшаве целых три сети германских агентов. Мы знаем только две. Третья, резервная, пока не поддается. Возможно, что и в Одессе их не одна, а больше. Вот приедет связной, и станет понятно.
– А для чего вы сейчас, не скрываясь, прошлись со мной на людях? Говорили, что будете действовать в моей тени, и вдруг…
– Я сказал так для генерала. Эммануилу Христианычу не полагается знать деталей. Задумана многоходовая операция. Полковник Батюшин, отвечающий за поимку шпионов в Варшаве, хочет отвести подозрения от Забабахина. Для этого рассекретят меня и свалят вину на здешних агентов. Якобы они недосмотрели и засыпали связного. Так что из тени я только что вышел. Для пользы дела. Кстати, за нами давно уже наблюдают от здания судебного ведомства.
Лыков скосил глаза. На углу огромного корпуса Окружного суда маячила чья-то тень.
– Уходим?
– Нет, пускай смотрит. Так даже лучше.
– Значит, мы можем сейчас зайти в ресторанчик и махнуть по рюмке? – оживился питерец. – А то выпить очень хочется. Сергей завтра может оказаться в кутузке, если генералы не договорятся. Я нервничаю по этому поводу. Ну, клюкнем?
– С удовольствием, – согласился Продан. – Сыпаться, так с музыкой и водкой!
В результате два засекреченных господина, ни от кого не скрываясь, поужинали в ресторане. Для пикантности они выбрали заведение Амбатьелло. Когда уже в третьем часу ночи оба вышли на улицу, штабс-капитан сказал:
– Связную, в отличие от меня, вы знаете. Ее зовут Татьяна Владимировна Кузура.
– Да вы что! – обрадовался сыщик. – Это секретный агент Петербургского охранного отделения. Мы вместе ловили анархистов-максималистов.
– Интересная? – повторил штабс-капитан вопрос генерала.
– Сами увидите. По мне, так весьма. Женщина с чертовщинкой в глазах. Банально, но лучше не скажешь. Татьяна Владимировна абы чем не занимается, она у охранников для особо важных дел. Вам повезло.
– С чертовщинкой в глазах… Этого только не хватало.
– Почему? Вы ведь не женаты?
– Не женат, – резко ответил Продан. – Но не смешиваю личные дела со служебными!
– Вот сначала поглядите на Татьяну Владимировну, а потом говорите, – рассмеялся коллежский советник. – Я сам, когда с ней общаюсь, то… В котором часу у вас встреча?
– Завтра вечером она приезжает курьерским поездом номер девять. И селится в гостинице «Империалѣ» на Дерибасовской. Туда к ней приходит агент одесского резидента, договориться о встрече с шефом. Мы приставляем к нему «хвост» и якобы таким образом вычисляем связную. Благодаря этому у нее будет алиби. Затем состоится свидание с резидентом, где мы их и накроем. Дамочку отпустим за недоказанностью, а шпиона заберем.
– И что вы ему предъявите? – изумился сыщик. – Свидание с красивой женщиной?
– Германцы в любом случае не оставят нам улик. Серьезная разведка, дураков не держат. Нам надо напугать их, заставить свернуть деятельность. Закрыть сеть, распустить агентов, заморозить шпионаж. О большем нечего и думать.
– Так безнадежно наше соперничество с германцами? На своей же земле мы ничего больше сделать не можем?
– Сможем и сделаем, – уверенно ответил Игорь Алексеевич. – Старые кадры они вынуждены будут заменить новыми. В этот обновленный состав мы сунем своих людей. Я уже наметил несколько подходящих кандидатур. Немцы, но порядочные. И реорганизованная сеть окажется под нашим контролем. Что и есть главная цель операции, да будет вам известно. Влияние немцев в Одессе велико и почти безгранично. Это из-за обилия кадров, проще говоря – из-за колонистов. Выкорчевать старую агентуру мы не в силах, информации недостаточно. Так швабы сами ее уничтожат! За нас. Надо лишь крепко их напугать, убедить, что нам все известно. Как только возьмем резидента, остальные перетрусят и разбегутся.
– Ну-ну… Вашими бы устами да мастику хлебать… Желаю успеха.
Глава 16
«Одесский листок» сообщает…
Лыков решил с утра показенничать и отправился гулять на Ланжерон. Он явился на Преображенскую к полудню, чтобы дать время военным отменить приказ Курлова. Оказалось, что Кублицкий-Пиотух давно разыскивает питерца.
Алексей Николаевич зашел к полицмейстеру. Тот выглядел смущенным.
– Вам телеграмма от его превосходительства товарища министра внутренних дел, шефа корпуса жандармов. Ознакомьтесь.
Лыков взял бумагу. Курлов распорядился «в изменение предыдущего приказания» перевести титулярного советника Азвестопуло под домашний арест. До завершения расследования гибели Степана Балуцы. А коллежскому советнику Лыкову продолжить известное ему дознание в интересах Военного министерства.
– Ну, ротмистр, все как я вчера и обещал. Где мой помощник?
– Он уже дома.
– Тогда я пошел. Займусь известным мне дознанием для Военного министерства.
– Удачи, Алексей Николаевич. Не держите на нас зла. Особенно когда станете писать рапорт премьер-министру. Я лишь выполнял распоряжения начальства.
– Передайте от меня привет Челебидаки.
– Передам, – едва заметно улыбнулся полицмейстер.
Лыков спустился в сыскное отделение. Там все уже знали про новое распоряжение из Петербурга. Черкасов выглядел особенно довольным.
– Утерли вы нос нашим бонзам, – заговорщически подмигнул он Лыкову. – Так им и надо!
