Прозвенел третий звонок, паровоз развел пары и дернул. Лязгнули буфера, замахали платками провожающие. Лыков приказал помощнику:
– Наливай!
Тот разлил по заранее припасенным стаканам коньяк. Алексей Николаевич посмотрел на горлышко бутылки – акцизной марки не было.
– Ты бросай эти свои одесские привычки. Как-никак на коронной службе.
– Так он без бандероли вдвое дешевле! – взвился титулярный советник. – А у меня…
– …лесных имений нет. Слышал твою песню сто раз, смени припев.
Азвестопуло пробурчал, глядя в окно на удаляющиеся строения Воронцовки:
– У самого в чемодане таких три штуки, а мне нельзя…
– А ты откуда знаешь? Залез в мои вещи?
– Фанариоти сказал. Вы ведь у него покупали? А еще на коронной службе да при лесных имениях!
– Давай поговорим о другом, – поспешил сменить тему коллежский советник. – Курлов спросит, почему мы так долго возились с рядовым негодяем. И правда, в истории с Балуцей нам похвалиться нечем. Как, впрочем, и в «минном» деле. И там и там застряли.
– Степка нам вот-вот должен был попасться, – возразил грек. – Только убийство помешало. Немцы поняли, что его арест неизбежен, и поторопились убрать.
– Попробуй объяснить это шталмейстеру. И с резидентом загвоздка. Если бы не курьер из Варшавы, так бы и топтались на месте. Плохо мы сработали, хуже, чем обычно.
– Курьера послал Забабахин. Которого вы сами и разоблачили год назад. Так что здесь не случайность, а плод наших… ну ваших усилий.
Лыков немного повеселел. Действительно, так и надо докладывать начальству. Он не сомневался, что Курлов будет недоволен одесской командировкой. И черт с ним. Начальство всегда недовольно, какой ни будь ипостасный. Рекомендации по хранению секретных документов они дадут. Резидента в Одессе выявили. А Балуца мучается в аду.
– Плесни-ка коньячку, – попросил он помощника. – И прочти вслух, что там еще пишут в «Одесском листке».
Титулярный советник зашелестел газетой.
– Владелец пивной в доме семьдесят три по Прохоровской улице Зельцер сообщил, что к нему ввалился некий Ванька Толбач. И, угрожая револьвером, унес с бильярда два шара стоимостью двадцать рублей.
– Что это шары нынче такие дорогие? – удивился Алексей Николаевич.
– Слоновая кость. А вот другая новость: на соляной мельнице Ван-ден-Майзенберга на Приморской улице нашли труп неизвестного со следами насильственной смерти. Может, вернемся, поможем Черкасову?
Лыкова аж передернуло:
– Нет! Домой хочу. Надоел мне город акаций!
Азвестопуло обиделся:
– Город наш уже ему не нравится. Тоже мне нашелся…
– Прочти что-нибудь другое, не про Одессу, – попросил начальник.
Грек хмыкнул и зашелестел страницами:
– Вот новость! На Каспии поймали огромную белугу весом девяносто пудов. Одной икры добыли одиннадцать пудов с лишком. Артель заработала как никогда: рыба целиком стоит две тысячи рублей.
Коллежский советник порадовался за рыбаков:
– Молодцы мужики. Давай дальше.
Вдруг Сергей вскрикнул и отбросил газету. Лыков схватил ее, нашел нужное место и прочел вслух:
– «В селе Пески Воронежской губернии убита вся семья крестьянина Шалаева – шесть человек, включая малолетних детей…» Черт! Еще один нелюдь. Когда же они кончатся?
После этого сыщики долго ехали молча. Разговаривать ни о чем не хотелось.
Эпилог
Весной 1910 года одесский градоначальник Толмачев решил «сожрать» Черкасова. Назначенная им комиссия проверила деятельность сыскного отделения. Результаты оказались неутешительными. Из 5161 преступления, совершенного в Одессе с сентября 1909 года по апрель 1910-го, сыщики раскрыли лишь 39. Еще 1945 удалось раскрыть чинам общей полиции. А 3177 преступлений остались безнаказанными.
Ревизия выяснила также, что Черкасов хранил у себя крупные суммы денег. Эти суммы были изъяты у воров и барыг, но губернский секретарь не оформил конфискацию должным образом. Просто держал деньги в письменном столе…
Толмачев распорядился уволить главного сыщика и предать его суду. Узнав об этом, Лыков пошел к Курлову. Алексей Николаевич объяснил генералу, что подобные обвинения в провинции можно предъявить каждому начальнику сыскного отделения. Штаты мизерные, оклады жалованья смехотворные, на канцелярскую казуистику и формальности времени нет, надо жуликов ловить. Да, Черкасов ловил их неважнецки. Попробуй в Одессе наведи порядок! Но он не присваивал конфискованные деньги, а лишь запустил отчетность. Андрей Яковлевич честно тянул лямку и не заслуживал позора в суде.
В результате Курлов дал соответствующее распоряжение градоначальнику. Со службой в полиции Черкасову пришлось расстаться, но судебное преследование против него было прекращено.
«Минное» дело получило продолжение с началом Первой мировой войны. Моряки и сухопутчики так и не договорились между собой, кто отвечает за береговую оборону. Минные заграждения в Днепрово-Бугском лимане и, в частности, в Одесском заливе так и не были поставлены. В ночь на 29 октября 1914 года два турецких миноносца беспрепятственно вошли в Одесскую гавань и атаковали ее. В это время из военных кораблей там находились две наши канонерские лодки – «Кубанец» и «Донец», а также минный заградитель «Бештау». Их экипажи находились в так называемом «четвертом положении», когда разрешены увольнения на берег и не ожидается никакой опасности…
Турки хозяйничали на рейде больше часа. В первые же минуты боя их миноносец «Гайрет» торпедным выстрелом с расстояния не более полукабельтова (менее 100 метров) потопил «Донец». Канлодка мгновенно пошла ко дну, люди спасались, как могли. Второй миноносец «Муавенет» открыл артиллерийский огонь по «Кубанцу», затем прошел в Нефтяную гавань и обстрелял там портовые сооружения и суда.
Расправившись с «Донцом», «Гайрет» включил прожектор, определил цели вдоль Военного мола, быстро обнаружил заградитель и начал по нему стрелять. Это был опаснейший момент. «Бештау» стоял загруженный минами, которые со дня на день собирались установить в заливе. Триста снаряженных мин на борту! В случае детонации вся прибрежная полоса взлетела бы на воздух. Понимая это, командир заградителя приказал не отвечать на огонь противника. Он надеялся, что турки в темноте примут «Бештау» за обычный коммерческий пароход и не будут слишком усердствовать. Так и вышло. «Гайрет» всадил в корабль дюжину снарядов, от которых погибли два моряка и еще трое получили ранения. После чего перенес огонь на угольную баржу, потопил ее и вышел из гавани.
Тем временем наша вторая канонерка, «Кубанец», никак не могла вступить в бой. Комендоры бегали за снарядами в трюм… А лодку уже разыскивал «Муавенет». Турецкий миноносец добился пожаров в Нефтяной гавани, вернулся в Военную гавань и вновь обстрелял «Кубанец». Он уже собирался атаковать его торпедами, но тут случилось непредвиденное. Дежурный буксир № 2, стоявший у пристани в Каботажной гавани, бросился спасать тонущих моряков с «Донца». На траверзе Нового мола он на полном ходу случайно врезался в «Муавенет», шедший без огней. Турки решили, что безумные русские пошли на таран и сейчас будут брать их на абордаж. Они швырнули в катер несколько гранат и бросились прочь из гавани…
