Это совсем особенное, непохожее на другие, учебное заведение было ими создано тридцать лет назад. Открытию его предшествовали годы подготовки: они занимались составлением программ и планов, разрабатывали принципы — гуманитарные, социальные и педагогические, на которых должен был основываться их проект. Сломя голову бросились они в эту авантюру, ставшую единственным делом их жизни. Да, именно делом жизни, поскольку отныне их существование было подчинено лишь мобилизации всех необходимых для этого ресурсов. Когда возникли первые трудности, в частности из-за возросшего числа воспитанников, они решили структурировать организацию и условились разделить между собой полномочия, согласно их компетенции и особенностям личности.
Антон, влиятельный человек с представительной внешностью, взял на себя административные функции. Он поддерживал связи с государственными структурами и частными инвесторами, всеми, кто по долгу службы или следуя своим убеждениям, делал денежные взносы либо осуществлял иную помощь, продвигая дела по инстанциям или, напротив, помогая их замять.
Лео, словоохотливый и приятный в общении, сильной стороной которого было умение налаживать отношения и ладить с людьми, психолог по образованию, естественно, взял на себя роль заведующего учебной частью ИВ — Института Воли, или Института Ветеранов, как в шутку называли их заведение старые друзья. Он разрабатывал учебные программы, занимался подготовкой преподавателей, следил за любым их действием и лично занимался судьбой каждого кандидата в воспитанники в особо сложных случаях. Большинству учеников он был ближе, чем родной отец.
Выйдя из оцепенения, Антон обратился к Лео:
— Что ты думаешь об их семьях? Не возникнут ли у нас проблемы?
— Нам придется убедить отца Дилана ничего не разглашать, и для этого у нас имеются весомые аргументы. Вынудим его подписать заявление о передаче нам сына на воспитание, чтобы мы были спокойны. Что же касается Ланы, завтра у нас встреча с ее матерью. Мне не кажется, что она будет препятствовать помещению сюда девушки. Скорее всего, это станет для нее облегчением, ведь ей больше не придется самой заниматься дочерью. Несчастная женщина вовсе не зла, но она алкоголичка и не может справиться с ситуацией.
— Ты Лео, как всегда, полон милосердия.
— Нельзя осуждать человека, если ты его совсем не знаешь.
— Ладно, поступай, как считаешь нужным. Ты уже составил для них индивидуальные программы?
— Мне нужно несколько раз с ними пообщаться, прежде чем определить, что им подойдет.
— Меня беспокоит малыш. По-моему, у него сильное отставание в учебе и развитии.
Антон называл «малышом» или «малышкой» всех воспитанников, даже когда те достигали взрослого возраста.
— Разве? Не согласен. Напротив, он живой и сообразительный. А с его железной волей, если судить по его способности сопротивляться, он быстро нагонит отставание и еще тебя удивит.
— Тем лучше. Что-то еще?
— Да.
Лео достал блокнот, вырвал из него листок, на котором были его заметки, сделанные во время исповеди Ланы, и протянул его партнеру.
— Вижу, вижу, — прошептал тот. — Хорошо, поручи это дело Микаэлю и его группе.
— Я думаю, Лану вполне можно использовать для нашей операции, — объявил Лео.
Антон обратил на друга холодный взгляд, выражавший недоумение.
— Лео, тебе хорошо известна наша позиция на этот счет. Прибыв сюда, ребята должны порвать с прошлым, обрести мир и покой, на что они имеют полное право.
— Разумеется, но у нас нет выбора. А если мы будем медлить, последствия этой истории могут быть непредсказуемы. И потом, я уверен, что в психологическом отношении это даже пойдет ей на пользу.
Его приятель проворчал:
— Так и быть, предложи, но пусть решает сама. А что насчет третьего малыша?
Лео пожал плечами.
— Продвижение есть. Но мы столкнулись с неожиданными трудностями.
— Нужно как можно скорее вытащить парня из ловушки, в которой он оказался. Эти люди очень опасны.
— Мы все для этого делаем, — заверил его Лео. — И обязательно добьемся своей цели.
— Ладно, что-то я устал, — проговорил Антон. — Пойду, лягу спать.
— Не раньше, чем исполнишь наш ритуал, — заявил его напарник, направляясь к бару, откуда он достал бутылку водки и две стопки. Наполнив их до краев, одну он подал Антону.
— Лехаим!
[3] — провозгласил Лео.
— За жизнь! — вторил ему друг.
Они выпили залпом, и Лео снова налил. Патрон начал ворчать.
— Ничего не поделаешь, такова традиция. По стопке за каждую спасенную жизнь.
— Мы уже не в том возрасте, — пошутил Антон.
— Твое счастье, что третий пока не с нами, а то бы ты напился в стельку.
12
Дилан спал долго, много часов. Не привыкший залеживаться в постели, он сначала очень испугался, ему показалось, что он просто видел сон. Он запаниковал, что потерял бдительность, а отец вот-вот войдет в сарай. Потом, вспомнив все, он снова зарылся в простыни, наслаждаясь, что без боязни может дать отдохнуть натруженному телу.
Проснувшись окончательно, при свете дня подросток рассмотрел комнату. Да, у него теперь была своя комната! Правда, ее пришлось делить с неким Димитрием, но зато у него были собственная кровать, шкафчик и даже письменный стол. Да и Димитрий показался ему отличным парнем.
Привычно поднеся ладони к глазам, он увидел перед собой две перебинтованные руки, словно спеленатые куклы. Доктор сказал, что вскоре его прооперируют, после чего он сможет не только держать ручку, но и будет бегать, как остальные. При этой мысли у него перехватило дыхание от радости.
Накануне ему показали школу, в которой он будет учиться. И Дилан пришел в восторг. Он увидел классные комнаты, сад, спортивные площадки, столовую. Все было просто чудесным. Намного лучше, чем школа, которую посещали его братья.
Еще вчера он был закрыт в сарае, валялся на кучке соломы, грязный, голодный, а сегодня проснулся в замке, окруженный приветливыми людьми, пообещавшими, что они научат его читать и писать, чтобы он стал образованным и родители могли им гордиться. Всплыли их лица, но подросток постарался прогнать это видение. Зачем страдать, думая о них?
Открылась дверь, и в комнату вошел Димитрий с подносом, на котором были чашка с горячим шоколадом, гренки, масло, конфитюр, круассан, хлопья и даже апельсиновый сок.
— Привет!
Димитрий был высоким, тонким, но мускулистым юношей, с темными волосами и модной растрепанной стрижкой.
— Привет, это все мне?
— Нет, это мне, за своим ты сходишь сам.
