– Я очень хочу думать, что вы знаете, что делаете. Увидимся в четыре.
Отражение развернулось и исчезло. Дверь в комнату наблюдения со щелчком закрылась.
Мы со Стивом чуть подождали, прислушиваясь и наблюдая, как Рори вытаскивает из кармана салфетку и пытается привести в порядок опухшее лицо. Затем я подошла к двери и быстро ее распахнула. Коридор был пуст.
– Мне это не нравится, – сказал Стив. Ни следа от акцента не осталось.
– Мне тоже, – ответила я.
– Что это у него за игры?
– Не знаю.
Я оставила дверь открытой. Попытка пометаться из угла в угол провалилась, комната наблюдения была слишком мала, и через каждые два шага я упиралась в стену. Все это дело невыносимо воняло. Не хочешь, да подумаешь, будто нас намеренно подставляют.
– Слышал его? «Гарантирую, что у вас не будет больше проблем в общей комнате». Да это же взятка, нахер, была.
– Почему он хочет, чтобы Феллона посадили? И так сильно хочет.
– Без понятия. Я не подозревала в нем одного из тех, кто пытается мне нагадить.
Стив, конечно, видел, что происходит, он же не в коматозном состоянии работает, но душевных излияний я ему не устраивала. Тема всплыла впервые столь откровенно, и мне это совсем не нравилось.
– Если мы поспешим с обвинениями против Феллона, а потом они рассыплются и Краули разнесет это по всей стране…
Одна только мысль о взрыве аплодисментов в общей комнате, ухмылке на лице Роше и откровенном облегчении в голосе О’Келли, когда он будет объяснять мне, что я не могу здесь работать, красной молнией впивалась в мозг.
– Прекрасный способ выставить меня за дверь.
Стив расплющил пластиковый стаканчик и сгибал его теперь так и эдак.
– Возможно, тут совсем другое. Он хочет, чтобы мы запороли дело.
«Мы» – это очень мило. Никто не собирается подставлять Стива, но мне все равно на секундочку стало теплее.
– Но я ни разу не ощущала с его стороны таких вибраций. Мне всегда казалось, что ему просто на нас наплевать. И если бы он всерьез захотел от нас избавиться, то не стал бы действовать так открыто. Бреслин не гений, но давно варится тут и хорошо умеет скрывать истинные намерения.
– Или, если вспомнить про гангстерскую версию…
Он не договорил. Скрежет сминаемого пластикового стаканчика полоснул по ушам.
Продажные копы существуют. В жизни реже, чем на экранах телевизоров, но они есть. Разные. От парня, который отменяет штрафы за превышение скорости в обмен на билеты на футбол, до тех, кто продал тело и душу главарям мафии.
Если любовник-гангстер убил Ашлин, то первое, что он или его люди сделают, – позвонят своему мальчику на побегушках и прикажут разобраться с этим. Лучший способ разобраться – посадить Рори Феллона и закрыть дело. Концы в воду.
– Бреслин, – проговорила я, останавливаясь и почти прекратив дышать. – Бреслин. Думаешь? Серьезно?
Стив дернул плечом.
– Нет. Я не верю. Он же почти герой. Он бы не смог себя увидеть в роли прикормленного копа у плохих ребят. У него бы мозг разорвало.
Стив возразил:
– Бреслин извернулся бы, чтобы считать себя героем, в любом случае. Именно в этой точке все и начинается. С идеи, что он хороший парень, и все, что он делает, – правильно. Это его отправная точка, а дальше он под нее все подгоняет.
В этой слегка парадоксальной идее что-то было, но в таком ключе я никогда не думала. Я вообще никогда особо не думала о Бреслине. Мне не понравилось, что мысль эта будто обручем сжала голову. Ведь не только Бреслин мыслит, как описал сейчас Стив, все мы так думаем. Когда ты клещами вытаскиваешь заявление у напуганного свидетеля или обманом заставляешь мать дать показания, которые отправят ее сына за решетку, ты наслаждаешься ощущением победы и не сильно мучаешься из-за нарушения этики, потому что уверен: ты на стороне добра. Слова Стива обращают эту уверенность в прах, в нечто темное, размытое и опасное.
– И кроме того, Бреслин из тех, кого легко взять на крючок. Жена, дети, ипотека…
Ребята из банд не станут связываться с такими, как я или Стив, с одиночками, прокладывающими себе путь наверх. Если, конечно, эти одиночки не подсели на азартные игры или наркотики. На нас нечем надавить. А у Бреслина – роскошная блондинка жена и трое белокурых деток с брекетами, как будто сошедшие с рекламы, да еще дом в шикарной части Темплоуга. Ему много чего надо, и ему есть что терять, – если уж такой однажды попался, ему никогда не выбраться.
Бреслин и Маккэнн давно занимаются гангстерскими делами. Они провели кучу времени, толкуя с очень серьезными ребятишками. Было бы чудом, если за все это время никто не предложил бы Бреслину поработать на них. Тот же запах близкой добычи, который я почувствовала в общей комнате, снова накрыл меня. Прямые линии начали изгибаться на периферии зрения, сердце забилось сильнее.
– Да. Похоже на то, – проговорила я.
– Он точно подходит. И детектив из Убийств всегда отработает пару лишних фунтов.
Бреслин носит дорогие костюмы, но мы все их носим. Он водит «БМВ» последней модели, он не скрывает, что его дети ходят в частные школы, потому что он не допустит, чтобы их окружали иммигранты и гопота, которая и на английском толком-то не говорит. В смысле английского это я про гопоту, ха-ха-ха, без обид, Конвей, Моран. Я всегда считала, что это папочка с мамочкой подкидывают Бреслину деньжат – в отпуск они всем семейством уматывают на Мальдивы, – но если бы однажды дала себе труд подумать, то наверняка бы предположила, что он аннулировал несколько штрафов управляющему банком в обмен на кредитный безлимит с очень щадящими условиями выплаты.
Мы со Стивом мечтали заполучить интересное дело. Это могло оказаться интересней, чем все, что мы только могли себе вообразить.
– И если именно он слил Краули информацию, то тогда понятно зачем, – сказал Стив.
Взбаламуть побольше ила со дна, и мутный ручеек быстро проторит путь сомнениям. Если Стив прав, то нас поджидают гигантские опасности, причем сразу со всех сторон. Бандиты не убивают полицейских, слишком много проблем это повлечет, но они легко взорвут твою машину – намекнут, что тебе стоит немного ослабить натиск. И это всего лишь мелкие неприятности по сравнению с тем, что начнется в отделе, если мы сдадим Бреслина в лапы Внутренних Расследований.
Я уже не могла дождаться, когда это все закрутится. Опасности меня не пугают, готова жрать их большими ложками. Этот надутый пингвин Бреслин пытался провести меня как последнюю лохушку, заставил чувствовать себя буйнопомешанной, которая вся извивается в смирительной рубашке от желания врезать ему. Но он продажный полицейский, и вызов он мне бросил, находясь в очень невыгодной позиции, в которой никто не хотел бы оказаться, а я всегда принимаю вызовы.
Стив смотрел на меня, будто я окончательно съехала.
