Стив закусил губу. Я придвинулась к нему, чувствуя, как край стола врезается под ребра, и отчеканила:
– Рори Феллон убил Ашлин Мюррей, потому что потерял голову. Бреслин и Маккэнн прикопались ко мне, потому что хотят, чтобы я ушла. Десмонд Мюррей никак с этим всем не связан. Ничего леденящего кровь в этой истории нет, Моран. Ты не Шерлок Холмс и не выслеживаешь главного злодея. У тебя тут сраная бытовуха, а твой дерьмовый отдел кормит тебя дерьмом, потому что он сам дерьмо. Конец.
На лице у Стива побелело все, кроме веснушек. Он тяжело дышал. На секунду мне показалось, что сейчас он уйдет, но потом поняла – он не оскорблен, он разгневан. Стив был в бешенстве.
Он начал говорить, но я ткнула пальцем прямо ему в лицо:
– Заткнись. Мне следовало знать это с самого начала. Да я и знала с самого начала, просто, как полная дура, пошла на поводу у твоей маленькой славной истории. Запахни в этом деле хоть чем-то интересным, нас бы к нему и на километр не подпустили.
– Господи, только не это! «Все только и делают, что обижают меня, весь мир против меня…»
– Блядь, даже не смей…
– Да ты просто трудный подросток. Никто тебя не понимает? Сейчас кинешься в свою комнату, запрешь дверь и зарыдаешь?
– А ты чертов избалованный маленький недоносок! – яростно выплюнула я, у Стива расширились глаза. – Даже со всем своим воображением ты не можешь представить, что кому-то приходится труднее, чем тебе.
– Я знаю, что тебе трудно. Я все время с тобой, помнишь? Я все вижу. Есть люди, которые хотят покончить с тобой. Но это не значит, что все происходящее – ради того, чтобы растерзать тебя. Ты далеко не для всех центр мироздания.
Мы с трудом заставляли наши голоса звучать более или менее спокойно. С места, где сидели практиканты, это, должно быть, звучало как обычная рабочая сцена. От этого она делалась еще ужасней.
– Я понимаю, Моран. Ты хочешь представить меня психопаткой. Я понимаю. Это сильно облегчило бы тебе жизнь.
– Я хочу перестать ходить как по чертову минному полю. Я хочу перестать выписывать восьмерки по потолку только для того, чтобы привести тебя в нормальное настроение. Нормальное ровно настолько, чтобы ты не пыталась откусить голову каждому встречному.
Когда я вхожу в штопор, Стив обычно принимается рассказывать дурацкие анекдоты. Рассказывает он их до тех пор, пока я не сдамся и не выдам ту порцию смеха, на которую он рассчитывает. Я-то думала, он просто любит, чтобы все было тихо-мирно, или даже что он любит меня. Его слова подействовали на меня так, будто я глотнула воды из сточной канавы. Он хотел, чтобы у меня было хорошее настроение, чтобы я не мешала ему якшаться с ребятами из отдела. И я раз за разом попадалась на эту удочку, смеялась вместе с ним и чувствовала, что не одна в этом мире. Стив хохмил, а я хлопала в ладоши, разевала рот и лыбилась.
– Ну вот мы и добрались до сути. Тебе хочется верить, что ты пытаешься спасти меня от себя самой, но когда мы копнули чуть глубже, выяснилось, что тебе просто хотелось оставаться со всеми в хороших отношениях.
Он зло тряхнул головой:
– Нет. Просто необязательно, чтобы все было в десять раз тяжелее, чем оно есть. Для тебя или для меня. Это так плохо? Это делает меня плохим человеком?
– Не надо мне никаких одолжений. Тебе хочется групповых объятий, а после этого жить долго и счастливо. Может, ты все это даже получишь. Но мы оба знаем, что со мной этого не случится.
– Правильно, – сказал Стив сухо, – с тобой не случится. – Гнев отливал его слова в тяжелые свинцовые шарики, падавшие между нами на стол. – Поскольку ты твердо намерена взойти на костер, ты сделаешь это, даже если вся полиция объяснится тебе в любви. Да ты сама себя подожжешь на хрен, если понадобится. А затем погладишь себя по головке и скажешь, что с самого начала знала – так все и будет. Поздравляю.
Он хотел отъехать на своем стуле к другому концу стола, где смог бы спокойно похандрить на тему, какая же я грандиозная сука, но я не дала.
– Слушай сюда, – прошипела я, схватив его так, чтобы причинить боль, и с трудом удерживаясь, чтобы не сделать еще больнее. Райли перестал барабанить по клавиатуре, и тишина забила мне нос и уши. Я почти не могла дышать. – Ты, маленький жополиз. Слушай меня внимательно.
Стив не дергался и не вырывался. Он смотрел в глаза. Только рот кривился от боли.
– Ты даже вообразить не можешь, как бы мне хотелось, чтобы здесь были замешаны банды. Потому что банды прекрасно объясняли бы происходящее. Бреслин подсовывает нам Рори, шеф вставляет нам палки в колеса, Маккэнн пытается утаить старое дело, Гэри не хочет, чтобы его видели поблизости от меня. Тогда бы получалось, что они прикрывают большое расследование, или продажного полицейского, или целую шайку продажных полицейских. Но тут мой друг из Прикрытий говорит, что здесь и на дух нет никакой связи с бандами. Ничего. – Я так старалась не повысить голос, что уже саднило в горле, словно там наждаком прошлись. – Ты понимаешь, что это значит? Бреслин и Маккэнн устраивают все эти представления намеренно, именно чтобы подставить меня. Другой причины не существует. Вся эта херотень с пачкой денег и секретными свиданиями – хочешь знать, для чего все это делается? Бреслин и Маккэнн такие же продажные, как ты и я. Они хотели, чтобы я начала охотиться на них, а когда увязла бы во всем этом слишком глубоко, они бы пошли к шефу: «Она отслеживает наши финансы, прослушивает телефоны, она сумасшедшая и представляет угрозу для всего отдела». Дело сделано. Меня выперли. – Я выпалила все это, как будто вывалила перед собой кучу мусора. – И если уж все зашло так далеко, что даже Бреслин и Маккэнн, люди, которым я в жизни ничего не сделала, готовы приложить столько усилий, чтобы избавиться от меня, то мне конец, Моран, мне конец. Другого пути нет. И этим все закончится.
Стив произнес спокойно и отчетливо:
– Отпусти меня.
У меня не сразу получилось отцепиться от его запястья, я так крепко в него впилась, что свело пальцы, а у него на коже остались белые следы. Стив одернул рукав. Затем встал, надел пальто, подхватил свои альбомы с фото бандюганов и вышел из комнаты.
Практиканты проводили его глазами, а потом с любопытством уставились на меня. Я ответила пустым взглядом, слушая, как кровь пульсирует в ушах. Насколько я понимала, теперь у меня нет напарника. Мир вокруг подпрыгивал, тыкал в меня пальцем и радостно скандировал «ха-ха-ха», ибо мне полагалось знать все заранее. Я опустила голову и начала перебирать бумаги, даже не пытаясь что-либо разобрать. Слова скакали случайными кляксами – «несовместимый», «образец», «между» – и исчезали еще до того, как удавалось сообразить, что они означают. В комнате стоял отвратительный запах жидкости для мытья полов, сигаретного дыма от чьего-то пальто и надкушенного яблока, забытого здесь с вечера.
Я не сразу это поняла. Догадка вливалась в меня медленным холодом, точно физраствор в вену.
Стив, который с самого начала рвался отыскать несуществующую связь с бандой, мог не только завалить все дело, но и превратить меня в ходячее посмешище. Стив, который так желает всем нравиться, который жаждет стать частью Убийств, все это получит, как только я перестану стоять у него на пути. Теперь меня на его пути не было. Когда мы ехали к месту преступления, он спросил, не собираюсь ли я принять предложение о работе в охранной компании. Он в одиночестве торчал на кухне Ашлин Мюррей, откуда мог строчить любые сообщения козлятине Краули.
