Он посмотрел на меня так, словно я издеваюсь над ним.
– Вы серьезно?
– Еще как серьезно. Мы позвонили вам потому, что нам нужна помощь. Все лучше, чем ничего. Если только вы не думаете, что это были, например, пришельцы.
На этот раз улыбка была почти искренней.
– Без пришельцев, – сказал Рори. – Обещаю.
Я вытащила свой блокнот и приготовилась ловить жемчужины мыслей.
– Вот. Об этом я все время думаю. Видите ли, в Ашлин…
Произнеся ее имя, он замер. Снял очки, обращая меня и комнату в расплывчатые и мягкие силуэты, с которыми легко разговаривать.
– Вам нужно понять, что Ашлин была человеком, который заставлял вас мечтать. Когда вы находились рядом с ней, то постоянно что-то выдумывали. – Он выпрямился. Он был на своей территории. – Я все не мог понять, может, это из-за того, что она сама была мечтательницей, а она наверняка была мечтательницей. Рыбак рыбака… Но в этом было нечто большее. Это происходило, потому что ей ничего не стоило присоединиться к вашим мечтам, оказаться в них. Ей очень это нравилось.
Звучало как полная херня. Никто не любит превращаться во второстепенного персонажа чужих мечтаний. Если мысль эта и отразилась на моем лице, Рори, так и не надевший очки, ничего не разглядел. Но он сказал, будто подслушал мои мысли:
– Ей действительно нравилось. Просто чтобы вы имели представление: когда мы пошли на ужин, я сказал, что мне кажется, мы знаем друг друга много лет. Ашлин ответила – да, ей тоже так кажется, что-то вроде: «Может, мы уже и встречались, страна ведь маленькая». А я ответил: «Например, играли вместе, когда были детьми. Нам было лет по шесть. На детской площадке. Осенью. Ты показывала мне свою куклу…» Ашлин улыбнулась и сказала, что всегда брала на детскую площадку любимую игрушку, грязного старого пупса по имени Карамелька. И тогда я сказал: «И ты положила Карамельку на скамейку, чтобы он смотрел, как ты качаешься на качелях, а я качался рядом с тобой. А потом пришла другая маленькая девочка, решила, что Карамельку потеряли, и забрала его себе…»
Если бы имя пупса упомянула подружка в своей свадебной речи, это было бы восхитительно. В допросной оно звучало жутковато.
Рори слабо улыбался.
– Я рассказал ей всю историю, как мы оба увидели, что девочка забирает Карамельку, и как мы оба сбежали от взрослых и следили за ней и ее матерью до самого автобуса, а потом всю дорогу до самого города, и как гнались за ней по О’Коннелл-стрит, и забежали за ними в «Клерс», и как за нами погнался привратник, а мы спрятались от него под огромным зонтом. А потом помешали воришке, пихнув его зонтиком, и оказалось, что он украл у девочкиной мамы кошелек, и они нам были очень благодарны, и девочка отдала Карамельку, а потом они посадили нас в карету, запряженную лошадками, и отправили домой.
Иисус всепрощающий, к этому моменту меня бы из ресторана уже ветром сдуло, я бы на полдороге к дому была, звонила своей подружке Лизе и, лопаясь от смеха, обещала больше никогда не ходить на свидания.
– Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о чудесных свиданиях, – сказала я с мягкой улыбкой. – Это так мило.
– Они и были чудесными. Понимаю, звучит глупо, но в то время я чувствовал… – Он решительно задрал подбородок. – Я чувствовал себя как в сказке. Будто все это действительно произошло, но забылось, и рассказ просто все оживил. Ашлин смеялась и добавляла свои подробности. Она все повторяла: «Мы были ужасно голодные, и продавец пончиков на О’Коннелл-стрит угостил нас пончиками» и «Собака учуяла нас под зонтиком, и мы бросили ей кусочек пончика, чтобы она ушла». Ей понравилось вместе выдумывать всякие истории про нас. Ей хотелось еще. Она потом рассказывала их своим приятелям.
В его рассказе это была этакая вселенская милота, Ашлин бегала по лугу с маргаритками и рассыпала свои мечты. Но я сильно сомневалась в истинности подобной картины. Вспоминала, как она появилась в Пропавших и вывалила на меня целый воз, чтобы пробудить мое воображение: тайны, слезы, обрывки информации об отце, клочки детских переживаний. Если бы я тогда поддалась – а я, может, и поддалась бы, вот только вся эта папочкина чушь вывела меня из себя, – я бы с гораздо большей вероятностью дала ей то, что она искала. И тогда гениальный детектив решил проблему бедной сиротки, и жили они долго и счастливо. С Гэри это сработало, Ашлин знала, как использовать свои чары.
Но не со мной. Мысленно покачав головой, я сказала вслух:
– И вы думаете, что это как-то связано с произошедшим?
Рори закивал:
– Да. Да. У мечтаний есть одна проблема. Они не длятся вечно. Один щелчок реальности – и им конец. Я знаю, что кажусь вам полным чудаком, но это даже я понимаю.
Его голос прозвучал неожиданно резко, глаза блеснули. Все это тут же исчезло, но я следила очень внимательно. Рори – не только розовая вата и воздушные замки, внутри у него есть твердое и острое. Как и у Ашлин. Именно эта комбинация толкнула их друг к другу, а потом обратилась против них.
– Для таких, как я, – сказал Рори, – это не имеет значения. Половина моей жизни происходит у меня в голове. Так всегда было. Я это прекрасно понимаю. – Снова острый угол. – Поэтому, когда реальность врывается ко мне и очередной пузырь лопается, это не конец света. Мне не привыкать. В глубине души я все время этого жду.
А теперь уже похоже на косвенное объяснение «почему я не мог этого сделать, честное слово, детектив». Ты получаешь кучу таких объяснений. Особенно от убийц. Я кивнула, снова полностью сосредоточенная на его бесценных откровениях.
Рори продолжал:
– Но большинство людей совсем не такие. Когда я был моложе, то довольно долго не мог осознать: есть люди, которые все свое время тратят только на то, что происходит в действительности.
– Я понимаю, о чем вы. Между нами, таких особенно много среди копов. Никакого воображения.
Это вызвало механическую полуулыбку, но Рори слишком глубоко погрузился в свою историю, чтобы обращать на меня внимание.
– Поэтому если такой человек столкнулся с Ашлин, он не знал бы, как ему быть, когда пузырь лопнет. И когда это произошло…
– Очень интересно… Расскажите, какую картинку вы себе нарисовали. Конкретно.
Рори выписывал пальцем какие-то узоры на столе.
– Я думаю, что он не появился на ваших радарах, потому что был мало знаком с Ашлин. Они повстречались в ночном клубе или, может, у нее на работе, разговорились. Он узнал номер ее телефона, позвонил, они встретились и пошли в паб, а может, и до этого не дошло. Но у него в голове уже вертелись ее истории, он был отравлен ими. Ведь для него-то они были в диковинку.
Бреслин уже наверняка торчит в наблюдательной комнате, умоляя меня двигаться дальше, пока наш кофе не остыл. Пусть торчит. Если Рори понадобится целый день, чтобы разговориться, он его получит.
– А потом по какой-то причине Ашлин решила прервать отношения. – Рори взглянул на меня. Его пальцы со всей силы уперлись в стол. – Если ты не привык к этой проверке реальностью, это может оказаться разрушительно. Сродни героиновой ломке. Настоящие муки, физические и душевные. Разум и тело отказываются тебе служить.
