– Я только что заглянул в почтовый ящик. Там полным-полно всякой почты. – Он посмотрел в сторону окна. – Там кто-то есть?
– Нет, – улыбнулась Кейти. – Это просто тени.
– А может, там грабитель? Или папина подружка взяла его в заложники?
– Или у Мэри просто-напросто разыгралось воображение. – У Кейти разболелась голова. Почему же все давалось ей с таким трудом? – Так. Пойдемте на автобусную остановку. Думаю, там еще открыт киоск, так что куплю вам по шоколадному мороженому.
Но Мэри издала странный звук, как будто заскулил зверек. Это было ужасно. Ее глаза странно заблестели.
– Она тут раньше бывала, – сообщил Крис и указал на дом. – Она сразу так сказала, как только мы приехали.
– Это невозможно. Мы приехали сюда, когда ты был совсем крохой, а Мэри ни разу нас не навещала.
Крис пожал плечами.
– Я говорю тебе только то, что она сказала.
Мэри порой говорила сущую чепуху. Старуха считала, что побывала всюду. Заговорить с ней о космических путешествиях – так она бы, чего доброго, заявила, что гостила на Луне. И все же Кейти не смогла просто взять и отмахнуться от этой мысли. А если бы все так и было? Представить только – Мэри приезжает в воскресенье на ланч, или забирает ее из школы, или приходит в день рождения на праздник. И Джек вместе с ней. Было бы здорово. Может, тогда все обернулось бы иначе…
Кейти уселась на скамейку рядом с Мэри и стала гладить ее руку. Крис сел с другой стороны и принялся гладить другую руку.
Если бы сейчас калитку открыл отец, зрелище получилось бы безумное. Три марионетки. Три обезьяны. Три несчастных идиота.
Вдруг стало очень тихо, и в сознание Кейти вдруг хлынули воспоминания о Симоне. Почему сейчас? Вот она смеется, вот блестит под солнцем кожа ее шеи. Неделю назад, кажется? Как кадр из фильма. Да, они были в кафе, и Симона принесла Мэри самсу, а Кейти – банку холодного лимонада. Бабушка попросила Симону посидеть с ними. «За начальницу не переживай, – сказала она. – Я скажу ей, что ты моя сестра».
Было чудесно, и они дружно смеялись. Все так… просто и мило.
У Кейти солнечный удар, не иначе.
Она прогнала воспоминания и еще раз ласково погладила Мэри по руке.
– Нам пора. Пойдем отсюда.
Но та повернула голову и посмотрела на Кейти в величайшем изумлении:
– Я знаю, что это за место. Знаю, что это за дом, какой это город. Знаю, где находится вокзал, где почта. Было так непросто. Кругом толпы народа.
– Нам нужно успеть на автобус.
Мэри покачала головой.
– Я вовсе не желаю входить в этот дом, но уходить не хочу. Я его чувствую. Руками.
Кейти сделала глубокий вдох. Это выглядело ужасно. Мэри куда-то подевалась, ее заменил другой человек. Они с братом не понимали ни слова.
Крис уставился на сестру, вытаращив глаза:
– Она такой раньше не была.
Кейти протянула руку, Мэри сжала ее пальцы. Девочка принялась нежно поглаживать руку старухи. Ее кожа казалась такой тонкой, что было видно, как пульсирует под ней кровь. Кейти видела лиловый венозный узел перед костяшками пальцев Мэри, коричневые старческие пятнышки, будто на руку плеснули подливки.
– Я не знаю, что сказать на это, Мэри. Прости, ты не заболела? Может быть, тебе нужно попить воды или еще что-нибудь?
Глаза Мэри наполнились слезами.
– Я была там, – сказала она. – Только что я была там.
Крис вскочил со скамейки и уставился на бабушку и сестру:
– Что происходит, а?
– Понятия не имею.
Кейти и Крис молча наблюдали за плачущей Мэри. Брат принялся раскачиваться с носка на пятку, с пятки на носок и начал гудеть себе под нос. Плохой знак.
Нужно было звонить матери, чтобы она приехала и забрала их. Она, конечно, будет просто в ярости. Предательство Криса, странное поведение Мэри и дочь, которая оставила их одних дома. А потом посыплются вопросы: где Кейти носило? Почему она солгала? А потом мать начнет настаивать на том, чтобы немедленно отправить Мэри в этот дурацкий дом престарелых.
Кэролайн ответила после первого же гудка:
– Ты их нашла? Все в порядке?
– Мэри немного расстроена. Ты не могла бы приехать и забрать нас?
– Где вы?
– Прости, мам, но мы… мы у старого дома.
– Что значит – «у старого дома»? – Голос Кэролайн в одно мгновение стал ледяным. – У нашего старого дома?
– Но отца тут нет, все нормально. Все заперто.
– Я хочу, чтобы вы немедленно ушли оттуда.
– Ящик забит почтой, мам. Наверняка они в отпуске.
– Ты меня не слышишь. Я хочу, чтобы вы уехали.
– Мы не можем. Мы в саду, и Мэри не хочет вставать со скамейки.
– Так заставь ее.
И тут до Кейти вдруг дошло, что ее мать не волнуется, появится ли отец. Если в доме пусто, и он явно в отъезде, то почему они не могут посидеть в саду и дождаться ее приезда? Нет, ее пугало что-то совершенно другое.
– Мэри тут бывала раньше, мама?
– Кейти, я не собираюсь с тобой разговаривать. Немедленно уводи ее оттуда. Подкупи чем-нибудь, все равно чем, и уходите. Я тебе позвоню, когда буду поближе, и узнаю, где вы.
– Я ее такой несчастной никогда еще не видела. Она говорит, что узнает этот дом.
– Она много чего говорит. Пожалуйста, Кейти, просто сделай, как я тебя прошу, а я приеду так быстро, как только смогу. Все, мне пора!
Виновата. Кэролайн была в чем-то виновата. Кейти почувствовала это по ее голосу. Мама определенно что-то скрывала.
Глава тридцатая
Кэролайн вызвала врача. Женщина-врач вела себя очень дружелюбно. Она села рядом с Мэри на диван и принялась задавать ей вопросы. Старуха отвечала с запинками, медлила с ответами, с трудом подбирала слова и в какой-то момент полностью потеряла нить разговора. Она вдруг похлопала врача по руке и сказала ей, какая она красавица. А та ответила:
– Вы тоже красавица.
И они дружно рассмеялись.
Врач решила, что у Мэри, возможно, был спазм сосудов, и ее головной мозг на короткое время лишился притока крови. Она постояла в коридоре с Кэролайн и Кейти и сказала им, что уже вряд ли можно что-то сделать: болезнь прогрессирует.
Кейти в голову приходили только сравнения с лесом. Она представляла, как в один прекрасный день, ближе к вечеру, в голове у Мэри рухнет вся чаща.
– Скорее всего, ситуация на некоторое время стабилизируется, – обнадежила врач. – До следующего инцидента может пройти несколько спокойных недель и даже месяцев. – Она посмотрела на Кэролайн. – Вам тяжело. Лечение на дому всем дается непросто.
