Кажется, Джон доволен этим ответом, и настроение у него улучшается.
– Ну так что бы ты сделал, если бы он вошел щас сюда – Рентон, старый дружок этот, который тебя обчистил?
– Хазэ, по ходу, купил бы ему выпить и сказал, что он должен мне пару тыщ с процентами по счетчику за двадцать лет, – смеется Франко.
Теперь уже Джон усмехается вместе с ним.
– Я наблюдал, как ты читал книжки и усердно себя перепрограммировал. И я знаю, скольких трудов это стоило, учитывая твою дислексию.
Наставник смотрит на него с нескрываемым восхищением. От этого Франко всегда чувствовал себя старательным ребятенком. Он не ощущал ничего подобного с тех пор, как к нему проявил интерес дедуля Джок. Лучше бы тогда у него был, например, Джон, а не Джок с его кентярами. Возможно, все сложилось бы иначе.
– Не похерь всего этого. Не возвращайся в черную дыру, Фрэнк.
Фрэнк Бегби задумывается.
– Иногда мне кажется, что я никогда оттуда и не выходил, Джон.
Джон Дик собирается возразить, как вдруг мужик по фамилии Малгрю встает и врезает своей подружке по морде. Баба взвизгивает и садится, обхватив голову руками. Это вызывает вздохи и издевательские выкрики у остальных бухарей. Фрэнк Бегби не двигается с места и глядит на Джима Малгрю, возмущенно набычившегося на своем стуле. К обидчику подходит бармен:
– Так, ты, пошел нахуй отсюда!
– А я и иду, – говорит Малгрю, встает и направляется к выходу.
Баба трет челюсть. Удар был не такой уж сильный, но щека все равно опухнет. Помимо страха и боли в ее глазах есть что-то отталкивающее – некое самодовольство.
– Он еще вернется, – обращается она к собравшейся алкашне.
– Тока не сюда, и ты, кстати, тоже, – добавляет бармен. – Погодь пару минут, пока он не отошел, а потом сама тоже вали отседова.
– А я ничё не сделала! Чё я такого сделала?
– На этой ноте пора двигать, – говорит Фрэнк Бегби Джону Дику, понимая, что раньше встрял бы в эту историю и нанес ущерб всем.
Он вспоминает, как один раз в литском баре разыгралась энергичная семейная ссора. Он подошел и, обняв участников за плечи, примирительно притянул их к себе. А потом долбанул обоих башкой, по очереди.
– Ладно, Фрэнк, извини, что капаю тебе на мозги. – Джон Дик протягивает руку. – Я знаю, что тебе сейчас нелегко.
Фрэнк Бегби хватает и пожимает его руку.
– Если б те было пох, ты б ничё не сказал. Но не переживай, Джон, тут у меня покамесь все варит. – Он стучит себя по голове и подмигивает наставнику.
Важно говорить правильные вещи, выражать корректный настрой. Премьер-министр может спокойно покрывать богатых педофилов при помощи Закона о государственной тайне, если публично заявляет, что не оставит камня на камне, только бы привлечь подобных людей к ответственности. Высказывание, противоречащее действиям, развязывало руки. Людям обычно хотелось верить, что у тебя благие намерения: если думать обратное, последствия так ужасны, что страшно представить.
– Да уж получше варит, чем у этой шушеры. – Джон кивает на бабу и пустой стул Джима Малгрю.
Франко тоже косится на нее: теперь она бубнит себе под нос, с понтом обидевшись.
– Им бы научиться танцевать сальсу, – неожиданно говорит он Джону, – это ж целый стиль жизни. Тогда перестанут глотки друг другу грызть.
Очень довольный собой, Фрэнк Бегби прощается с Джоном Диком, буквально выпархивает из бара и бросается к фургону. Но когда он открывает дверцу, что-то твердое вжимается в висок. Франко понимает, что это ствол пистолета.
– Не рыпайся, сука, а то мозги вышибу, – спокойно говорит чей-то голос.
Потом в карман его куртки залезает рука, забирает трубу из «Теско», и одновременно ему на голову накидывают капюшон. В потемках Фрэнк делает глубокий вдох, наполняя легкие воздухом, словно вздыхает наоборот.
Пока его заталкивают на заднее сиденье, он видит только ноги и серые каменные плиты. Судя по ходу и размерам, это какой-то большой внедорожник. Потом Франко туго пристегивают ремнем – он бы так пристегнул Грейс и Еву. Не успев даже мельком разглядеть лица своих похитителей, он лишь чувствует с каждого бока по человеку, а машина между тем набирает скорость.
28
Курьер 4
Я увидел их на следующий день после случая с Джонни. Шел со школы домой и заглянул в окно бара «Стрелок» на Дьюк-стрит. Они сидели там, в синем сигаретном дыму, и бухали на радостях. Такая эйфория наступала всегда после того, как насмотришься на страдания, которые доставил своему врагу. Я начал чуять ее в других, обнаружив у себя самого: это такой гонор и рисовка, когда ощущаешь себя непобедимым и упиваешься собственной властью.
Дедуля Джок засек меня и, подняв глаза от кружки, впился в меня ехидным взглядом. Я смекнул: он уловил что-то в моих глазах. Он улыбнулся, а я струхнул.
Тело Джонни нашли через два дня. Охранник увидел над сухим доком непривычно большую стаю чаек, которые дрались и клекотали, привлеченные свежим трупом. Крысы тоже над ним поработали, так что опознание заняло время – ну, так говорили местные. До фига чуваков, наверно, с радостью поглазели бы на смазливое личико Джонни, обглоданное трупоедами. Это ухмыляющееся личико маячило над их женами и кралями, пока те стонали под ним от таски.
Написали в «Ивнинг ньюз» и сообщили в «Скотланд тудэй». Когда дедуля Джок пришел с Карми и Лоузи перекинуться в картишки, я его об этом спросил. Джок допетрил, что я прикидываюсь шлангом.
– Баба с возу – кобыле легше! – негромко сказал он, не поднимая взгляд от своих карт.
– Я думал, Джонни был твоим кентом!
За столом повисла тишина. Потом мой батя глянул на меня, по-ханыжьи мерзко набычившись.
– Не суй свое рыло, сынок. Слушай, чё говорю… – Язык у него заплетался. – Не суйся туда, где ты не в курсах!
Но это он сам был не в курсах. Дедуля поднял голову и подмигнул мне.
– Та не… все путем, – сказал он моему бате и, встав, поманил меня за собой в коридор. Пройдя через кухню, мы вышли на мощеный задний дворик, где стояли мусорные баки. Было холодно, но он, по ходу, не чувствовал. Он закурил сигу и мне тоже дал.
– Помнишь, твой отец когда-то давно привел домой псину?
Я помнил Викинга – немецкую овчарку, которую батя раз, когда нажрался, привел домой из приюта. Мировой пес, но он всех кусал, и пришлось его усыпить.
– Угу.
– Ты любил этого пса, помнишь? Но он тебя покусал. Пес по-другому не мог. Он любил тебя, но все равно предал.
Я кивнул. Викинг впился зубами мне в лодыжку без всякой причины. Мы бежали по Пилриг-парку, а он просто накинулся на меня и укусил. Видать, перевозбудился и не сдержался.
