Спускаться нельзя, конечно. Лес – не его стихия. Ему и просто взлететь-то непросто, разбегаться нужно. А сесть в лесу – это как человеку голым задом на ежа.
– А точно ли это сам князь? – подала голос средняя голова. – Может, выдал себя за него какой прислужник, обманул нас?
– Думаешь, у прислужников бывают оборотни на посылках? – проворчала левая. – Князь это, точно.
Правая ничего не сказала. У нее саднила шея. Проклятый фалколак резанул хоть и неглубоко, да болезненно. Приспустив тяжелые веки, треть громадного дракона таращилась на еловые макушки.
Не мелькнет ли где? Не покажется ли людишка на лошаденке? Али птаха златоперая?
Правой голове Змея Горыныча нестерпимо хотелось поджарить этих двоих.
Две остальные, впрочем, тоже радели за брата. Головы-то у них хоть и разные, но тулово-то общее. Коли одну шею поранят, так больно всем троим, хотя и с разной силой.
Тут что-то как раз и мелькнуло! Крыло на солнце блеснуло!
Птица! Правая голова зло зашипела, потянулась туда – а за ней рванулся и весь Змей Горыныч. Из трех глоток разом выплеснулось пламя – и ели вспыхнули!
Сырые еще после вчерашнего дождя, занялись они туго, неохотно. Но драконье пламя – это не головешка из костра. Лесной пожар начал расходиться – и птиц взлетело видимо-невидимо! Доселе молчавшие, затаившиеся, они тучами поднялись в воздух – и если и был среди них Финист, то потерялся.
Змей Горыныч снова и снова плевал огнем, поджаривал пернатых целыми стаями. И деревья тоже жег, палил их как безумный.
Коли он не может добраться до князя человеков, так он просто сожжет весь лес!
Огонь разгорался все сильнее. Он был уже повсюду. Конь нес Глеба через чащу, но вот впереди забагровело марево. И сзади было оно же. Слева. Справа.
Теперь наверх разве только, в небо.
– Лети, – поднял руку князь. – Нечего нам обоим гореть. Коли ты волшебный птах – передай весточку там обо мне…
Сокол звонко вскрикнул и взвился к облакам. Глеб погладил Цезаря, с тоскою глядя на смыкающиеся огненные стены. Конь дрожал и жался, не зная, куда бежать.
Тем временем наверху стало тише. Исчез этот гулкий рев, с которым летает Змей Горыныч. Вестимо, решил, что сгорел князь… да и верно решил, если подумать. Глеб коли и не сгорит в самом скором времени, так в дыму задохнется. Он со всех сторон ползет, скоро ни зги не видно будет.
– Кха!.. – закашлялся Глеб. – Кха-кха!.. Прощевай, коняга!..
И тут дымное облако стало рассеиваться. Огонь раздался в стороны, стал словно коромыслом сияющим. И показалась в этой арке черная фигура… как будто ель ожившая, с руками и ногами вместо ветвей.
– Ты еще кто? – уже как-то устало спросил князь. – Еще какой-нибудь Кащея черт?
– Не черт я, – проскрипел еловый великан. – И Кащею не служу. Князь я, как и ты. Лесной только. Смотрю, помощь тебе нужна?
Глеб едва не выругался. Глупым вопрос ему показался.
Нужна ли ему помощь?! Да нет, у него все хорошо! Тепло, светло и мухи не кусают!
Но воздержался он от ядовитых слов. И от вопросов воздержался. Когда вокруг лес пылает – как-то не до болтовни. Так что князь только поклонился и молвил:
– Коли милость твоя на то будет.
– Хорошо, – протянул ему длань леший. – Ряду заключим, князь. Выведу тебя из огня – а за то обещай мне лесов более не губить, не тревожить. До конца жизни ни дерева ты не срубишь, ни зверя лесного не убьешь. А коли погибнет мой лес в огне змеином – новый высадишь.
– Невелика плата за жизни спасение! – пожал деревянную ладонь Глеб. – Срядились, князь!
Глава 23
Река была черным-черна, и текла в ней не вода, а сернистая жижа. Каждый вершок горел неугасимым пламенем, а на берегах громоздились человечьи кости. Иван, Яромир, Василиса и Синеглазка несколько минут просто стояли и дивились этой небывальщине.
– Ну вот и пришли, – пробормотала Василиса. – Пучай-река, огород земли мертвой…
– Фу, ну и смрадище же, ну и вонь!.. – поморщилась Синеглазка.
– Дык! – хмыкнул Яромир. – Недаром ж ее еще Смрадиной зовут.
– Не Смрадиной, а Смородиной, – поправила Василиса.
– Да один бес. У нас на Руси вообще чуть не каждая вторая речка – Смородинка.
– Или Вонючка, – поддакнул Иван.
– Ага. Никакого воображения.
Переправиться через реку Пучай вплавь никто даже не подумал. Могут ли живые умереть в Нави, толком не знала даже Василиса, но узнавать такое из первых рук ей не хотелось.
Вона как жаром пышет!
Но с иными переправами было худо. Ни моста, ни лодки какой. Брод, может, и есть где, да в эту реку даже по лодыжку вступить – себе дороже.
Долго шли вдоль берега. Иван временами подбирал кости, швырял в кипящую серу. Те мгновенно сгорали, а над рекой поднималось зеленоватое облачко с как бы глазами и ртом. Шипело злобно, брань изрыгало. В первый раз княжича это напугало, а потом ничего, забавлять стало. Даже рожи в ответ корчил, нос показывал.
Не един час так прошел. Время в Нави тянулось странно – то ли есть, то ли нет. Протекает вроде и незаметно, а потом спохватился – который день ты уже тут?! Которую седмицу?!
А потом впереди показался мост. Почти над самым огнем проложенный. Раскаленный, дымящийся, но не горящий, хотя и деревянный. Чудо чудное, диво дивное – но в мире мертвых такому уж не изумляешься.
Иван с сомнением глянул на свои сапоги червленого сафьяна. Перевел взгляд на такие же Синеглазки, на суконные коты Василисы, на босые ступни Яромира.
Не, по этакому мосту им не пройти.
Но тут из висящего над ним дымного облака выступил… человек не человек, зверь не зверь. Был он огромен, двуглав и синекож, меч огненный в руке держал и сам горел пламенем. Вместо глаз – черные дыры, а борода смолью вымазана.
Но всего несколько секунд он таким был. Прямо на глазах видоизменился, обернулся огромным людоящером, змием уже не о двух, а о трех головах. Меч погас, но стал зазубрен, а сзади заплескался хобот с собачьей головой.
Но и этот облик продержался недолго. Раздалось чудище в плечах, выросло, обзавелось дубиной шипастой, а голов стало не три, а целых шесть – все на длинных шеях, клыкастые, а иные – о тонких клювах.
И тут же снова изменилось. И снова. И еще раз. Облики перетекали друг в друга почти без задержки, глаз не мог толком ни за что зацепиться.
Разве что голов всегда оставалось больше одной.
– Приветствую тебя, страж моста огненного! – без страха молвила Василиса Премудрая.
– Грррххррр!.. – заплескало раздвоенным языком чудище. – И тебе… кхррр!.. привет, девица!
