– Финн поклялся, что попробует вытащить меня Наружу. Что все сапиенты его убогого Королевства займутся этой задачей. Но сидеть и ждать я не намерен. Он ведь забывал Внешний Мир, а сейчас, может, забыл нас. Уверен я в одном: если разыщу милого побратима, он об этом пожалеет.
– Ну, это вряд ли, – жестоко проговорила Аттия.
Кейро зыркнул на нее, его красивое лицо залилось краской.
– Ну а ты что? До сих пор сохнешь по старине Финну?
– Он мне жизнь спас.
– Ага, дважды. Разок мое волшебное кольцо использовал. Лучше бы я его себе оставил, чем на тебя тратить.
Аттия промолчала. К его издевкам и перепадам настроения она уже привыкла. Кейро терпел Аттию, потому что считал полезной. Аттия держалась рядом с ним, потому что если Финн вернется в Тюрьму, то ради Кейро. Иллюзий на свой счет она не испытывала.
Кейро мрачно хлебнул кислого пива:
– Посмотри на меня! Скитаюсь по Ледяному Крылу, хотя должен вдохновлять банду на облавы и налеты, забирая себе долю Лорда. Я одолел Джорманрика в честном бою, я его уничтожил. Крыло было у меня в руках, а я поддался уговорам Финна и все бросил. И что в итоге? Он выбирается на Свободу, а я – нет.
Возмущался Кейро искренне, и Аттия не стала напоминать, что в ключевой момент именно она поставила Джорманрику подножку, решившую исход битвы.
– Хорош киснуть, – сказала она вместо напоминаний. – Перчатка-то у нас. Давай хоть взглянем на нее.
На миг Кейро замер, потом вытащил из кармана белый шелковый мешочек и повесил на палец:
– Какая милая штучка. Не спрашиваю, как ты узнала, где он ее прячет.
Аттия придвинулась ближе. Если ее догадка неверна…
Кейро осторожно развязал тесемки, вывалил на ладонь мятую темную вещицу, расправил, и оба в восхищении на нее уставились. Не старая, а очень старая Перчатка сильно отличалась от тех, что Рикс использовал в представлениях. Во-первых, она оказалась не матерчатой, а из блестящей чешуйчатой кожи, очень мягкой и эластичной. Цвет едва поддавался описанию, переливаясь от темно-зеленого к черному и серебристо-серому. Тем не менее это однозначно была Перчатка.
На пальцах кожа стерлась и задубела, на большом кривыми стежками поставили заплатку. К крагам прикреплены металлические фигурки – жука, волка и двух лебедей, соединенных тонкой цепочкой. Но неожиданней всего оказались старые желтоватые когти на кончиках пальцев.
– Это впрямь драконья кожа? – озадаченно спросил Кейро.
– Может, змеиная, – предположила Аттия, хотя никогда не видела таких крепких и прочных чешуек.
Кейро медленно снял рукавицу со своей крепкой грязной ладони.
– Не надо! – взмолилась Аттия. Перчатка Сапфика была явно мала Кейро, ее шили на тонкую, изящную ладонь.
– Я так долго ждал…
Кейро надеялся, что Перчатка все изменит – влияние искусственных органов нейтрализуется и, если Финн придет за ним через Портал, перчатка Сапфика позволит выйти Наружу. Аттия все понимала, но не могла забыть предостережение Рикса.
– Кейро…
– Заткнись! – Комитатус расправил Перчатку.
Она потрескивала и источала затхлый запах старья. Не успел Кейро натянуть ее на пальцы, конь поднял голову и фыркнул. Разбойник замер.
Ледяное Крыло, тянущееся за замерзшим водопадом, во мраке и тиши ночи напоминало черную пустыню. Слышался лишь вой ветра, метущего по Крылу, холодным эхом отражающегося о проталины и ледники бескрайней пустоши.
Потом оба уловили что-то еще.
Звон металла.
Кейро затоптал костерок, Аттия шмыгнула под скалистый выступ. Коня не спрячешь, но он, словно почуяв опасность, замер.
Когда огонь погас, ночь в Тюрьме стала серебристо-синей, замершие струи водопада сплетались, словно причудливые мраморные жилы.
– Видишь что-нибудь? – Кейро скользнул за выступ следом за Аттией, на ходу пряча Перчатку под рубашку.
– Кажется, да. Вон там. – Яркая вспышка среди тундры. Блеск стального сияния на стальном клинке. Мигание горящего факела.
Кейро выругался:
– Неужели Рикс?
– Не думаю.
Риксу в жизни их не догнать, только не с караваном повозок-развалюх. Аттия прищурилась: сильно качаясь, в ночном мраке что-то двигалось.
Ритмичное передвижение сопровождалось вспышками яркого света, и Аттия углядела уродливое существо, комковатое, будто с множеством голов. Существо бренчало, будто связанное из цепей. Аттия похолодела от страха:
– Что это?
Кейро словно прирос к месту:
– Тварь, с которой я очень надеялся не встретиться. – Бравады в его голосе как не бывало. Аттия посмотрела на него и увидела лишь испуганный блеск глаз.
Существо направлялось прямо к ним, не то коня учуяло, не то замерзшую воду. Звяканье стало ритмичным, будто чудище маршировало, будто его многочисленные ноги превратились в солдат.
– Бросай все и садись на коня, – велел Кейро таким испуганным голосом, что Аттия беспрекословно подчинилась.
Конь тоже учуял чудовище и громко заржал.
Тварь остановилась и зашептала. Шептала она на разные голоса, головы поворачивались друг к другу, как у Гидры. Потом чудище пустилось вскачь – неуклюже, вразвалку, кривым зигзагом, поднимая одну часть, опуская другую, раскачивая третью. Оно вопило, ругало себя, сбивалось в темный щетинистый ком. Клинки и горящие факелы сверкали в его руках. Северное сияние мерцало у него над головой.
Это же Оцепень!
Клодия недоуменно смотрела на юношу. Тот расправил плечи и, заметив ее, тепло улыбнулся:
– Клодия, ты так выросла! Выглядишь прекрасно! – Он шагнул к ней и, не дав девушке шевельнуться, а охране принять меры, церемонно поцеловал ей руку.
– Джайлз? – оторопело пролепетала Клодия.
Поднялся дикий шум. Собравшиеся взволнованно зароптали, солдаты бросали выжидательные взгляды на королеву, ожидая приказаний. Сиа стояла не шелохнувшись. Она словно окаменела, но через мгновение пришла в себя и грациозно подняла руку, требуя тишины.
Воцарилась она не сразу. Караульный ударил алебардой о пол.
Собравшиеся притихли, хотя по залу еще гулял шепоток. Сапиенты переглядывались. На глазах у Клодии Финн выступил вперед и гневно посмотрел на незнакомца:
– Что значит, «настоящий Джайлз»? Я – Джайлз.
Незнакомец посмотрел на него как на ничтожество:
– Нет, господин, вы Узник, сбежавший из Инкарцерона, самозванец. Что за умысел подпитывает ваши притязания, я не представляю, но они определенно необоснованны. Законный наследник – я.
Юноша повернулся к присутствующим:
– Я пришел заявить о своем праве на наследство.
