– Сюда, господские слуги. Живем скромненько, но огонек найдется.
Клодия нахмурилась и, нырнув под притолоку, двинулась по ступенькам вслед за стариком. Вокруг было темно, поначалу она видела только огонь, а потом почувствовала вонь, такую сильную, что, поперхнувшись, встала как вкопанная. На следующую ступеньку она спустилась, лишь когда Финн толкнул ее в спину. Дурных запахов хватало и во дворце, но со здешними им не сравниться. В мазанке воняло навозом, мочой, кислым молоком, гнилыми костями, хрустевшими в соломе под ногами.
А еще сладковатый запах сырости, будто деревянные опоры источили жучок и плесень. Казалось, они глубоко под землей.
Глаза привыкали к полумраку, и Клодия разглядела убогую мебель – стол, табуреты, раскладную кровать у стены. В комнате было два оконца с деревянными рамами, в одно тянулся плющ.
Старик пододвинул Клодии табурет:
– Присядь, дочка, обсохни. И ты, парень, тоже. Я Том, Старый Том.
Садиться не хотелось: солома наверняка кишела блохами. Убогая мазанка действовала удручающе, но она села и протянула руки к слабому огню.
– Хворосту подкинь! – велел Том, ковыляя к столу.
– Вы один живете? – спросил Финн, подкладывая сухие веточки.
– Старуха моя пять лет как померла. Но здесь и ребятишки Рейфа гужуются. У него шестеро, да еще мать хворая…
За открытой дверью Клодия заметила неясный силуэт и тотчас догадалась: в соседней комнате в соломе роется свинья. Значит, там хлев.
– Вы хоть окна застеклите! – ежась, посоветовала Клодия. – Сквозит ужасно.
Старик засмеялся, разливая жидкое пиво:
– Так это ж вразрез с Протоколом, а? Наш долг – жить по Протоколу, даже если он убивает нас.
– Ну, есть разные варианты, – негромко заметил Финн.
– Только не для нас. – Том пододвинул гостям глиняные чашки. – Варианты – для королевы. Кто придумывает правила, тот их и нарушает. Мы живем в этой Эпохе, а не играем в нее на льготных условиях. Нет у нас ни косметокарандашей, ни электричества, ни плексигласа. «Естественные краски убогости», которыми королева Сиа любуется краем глаза, и есть наш быт. Для вас прошлое – игра, для нас – мучение.
Клодия пригубила кислое пиво. Все это она уже слышала на уроках Джареда и видела в родном поместье, когда навещала бедняков. Однажды в разгар снежной зимы она увидела нищих из окна кареты и спросила отца, почему им нельзя помочь.
Смотритель рассеянно улыбнулся и расправил темные перчатки.
– Они цена, которую мы платим, Клодия. Цена мира и спокойствия нашей Эпохи.
Сейчас девушка вспоминала его слова и злилась. Впрочем, паузу прервала не она.
– И это вас не возмущает? – спросил Финн.
– Есть немного. – Старик хлебнул пива и постучал по столу курительной трубкой. – Так, угощать мне особо нечем, но…
– Мы не голодны. – Финн заметил, что хозяин сменил тему, но тут вмешалась Клодия:
– Том, позвольте поинтересоваться, что это?
В самом дальнем, темном углу стояла деревянная статуэтка. Вот солнечные лучи упали в окно и осветили грубо вырезанную фигуру темноволосого мужчины с мрачным лицом.
Том замер. Он явно растерялся. «Сейчас вызовет своего дюжего соседа», – подумал Финн, но старик снова принялся выбивать трубку:
– Мисси, это Девятипалый.
Клодия поставила чашку на стол:
– У него есть другое имя.
– Которое громко не произносят.
– Сапфик, – проговорила Клодия, смело встретив взгляд Тома.
Старик посмотрел на нее, потом на Финна:
– Выходит, и в Хрустальном дворце его знают. Ты удивляешь меня, мисс господская горничная.
– Знают только слуги, – торопливо добавил Финн. – Да и то немного. Лишь про его Побег из Инкарцерона. – Руки задрожали, чашка с пивом затряслась. Что скажет Том, если услышит, что Финн беседовал с Сапфиком в своих видениях?
– Побег? – Том покачал головой. – Про Побег я не слыхал. Сапфик вырос как из-под земли, во вспышке ослепительно-яркого света. Чудеса он творил мастерски – обращал камни в пироги и плясал с ребятней. Обещал повесить на небо новую Луну и освободить Узников.
Клодия глянула на Финна. Отчаянно хотелось выяснить больше, но, если злоупотреблять расспросами, старик замкнется.
– А где именно появлялся Сапфик?
– Одни твердят, что в Большом Лесу. Другие – что в пещере далеко на севере. Мол, там, на горном склоне, до сих пор видно обгоревшее кольцо. Пойди пойми, кто брешет, кто нет.
– Ну а сейчас он где? – спросил Финн.
– Так ты не знаешь? – удивился старик. – Его, конечно, попробовали заткнуть. А он обратился лебедем, спел прощальную песнь и взмыл к звездам. Наступит день, и он вернется. Тогда Эпохе конец.
В смрадной комнате повисла тишина, нарушаемая лишь треском пламени. Клодия не смотрела на Финна, но, услышав его вопрос, удивилась до глубины души.
– А что ты знаешь про Стальных Волков, а, старик?
– Ничего я о них не знаю.
– Ничего?
– Не стану я о них говорить.
– Потому что они замышляют революцию, как твой болтливый сосед? Потому что хотят убить королеву, принца и покончить с Протоколом? – Финн кивнул. – Тогда помалкивать впрямь разумно. Волки небось пообещали открыть врата Тюрьмы и покончить с голодом? Ты им веришь?
Горбатый старик невозмутимо смотрел на него через стол.
– А ты? – шепотом спросил он.
Повисла напряженная тишина. Прервал ее стук копыт и детский крик.
Том медленно поднялся:
– Мальчишки Рейфа нашли ваших коней. – Он посмотрел на Клодию, потом на Финна. – Лишку мы тут наговорили. Парень, никакой ты не конюх. Ты принц, да?
– Я Узник, Том, – ответил Финн, горестно улыбнувшись. – Такой же, как и ты.
Финн и Клодия вскочили на коней и быстро ускакали прочь, но перед этим девушка отдала детям все бывшие при ней деньги.
Оба молчали: Финн боялся новой засады, Клодия размышляла о несправедливости Эпохи, о том, как легкомысленно сама относилась к богатству. Она-то как стала богачкой? Она родилась в Инкарцероне и, если бы не честолюбивые планы Смотрителя, так и прозябала бы там…
– Глянь, Клодия! – взволнованно воскликнул Финн.
Он показывал куда-то за деревья. Девушка подняла голову и увидела густые клубы дыма.
– На пожар похоже.
Встревоженная Клодия пустила коня галопом. Когда они выехали из леса и с гулким эхом проскакали барбакан, едкий запах усилился. Дым заполонил внутренние дворы, ветер принес треск пламени. В дикой суете слуги выводили коней из стойл, спасали кричащих ястребов, таскали насосы и ведра с водой.
