Клодия подошла к столу и произнесла:
– Инкарцерон.
Под левой рукой в столе открылся ящичек. Внутри лежала черная бархатная подушка с пустым отсеком для ключа.
– Отсюда я стащила Ключ-кристалл. Кажется, это было так давно. В тот день я умирала со страха! Ну, с чего начнем?
Финн пожал плечами:
– Джаред – твой наставник, а не мой.
– Он работал слишком быстро, чтобы объяснять мне каждый шаг.
– Должны сохраниться какие-то записи. Ну, чертежи…
– Так они остались. Вон! – На столе высилась целая стопка страниц, исписанных мелким неразборчивым почерком Джареда, альбом чертежей, целые листы уравнений.
Клодия взяла первый попавшийся листок и вздохнула:
– Времени лучше не тратить. Тут вся ночь может уйти. – Не дождавшись ответа, Клодия подняла голову и тут же вскочила: – Финн!
Парень побледнел, кожа вокруг рта посинела. Клодия крепко схватила его и усадила на пол, отпихнув провода.
– Успокойся. Дыши медленно. У тебя с собой таблетки, которые приготовил Джаред?
Финн покачал головой, чувствуя, как от колючей боли темнеет в глазах, как его захлестывают стыд и голая ярость. Потом он услышал собственный лепет: «Ничего страшного… Ничего страшного…» Как же ему мешал свет! Финн закрыл глаза ладонями и, оцепеневший, привалился к серой стене. Он дышал. Он считал.
Через какое-то время послышались крики, топот бегущих ног. Финна заставили взять чашку.
– Попей воды, – велела Клодия и добавила: – Мне нужно отлучиться. Прибыла королева.
Финн хотел встать, но не смог. Финн хотел, чтобы Клодия осталась, но она уже ушла. На плечо легла рука Ральфа, дряблый голос сказал на ухо:
– Я здесь, сир. Я с вами.
Припадков быть не должно. Он ведь излечился?
Он должен был излечиться!
Аттия перелезла через последнюю перекладину и выпрямилась.
Смотритель резко отпустил ее руку:
– Добро пожаловать в сердце Инкарцерона!
Они оглядели друг друга. Смотритель и сегодня был в темном костюме, но лицо посерело от въевшейся грязи Инкарцерона, а волосы превратились в нечесаные седые патлы. Из-за пояса у него торчало кремневое ружье.
Позади него в красном зале стоял Кейро. Судя по виду, он старательно сдерживался, чтобы не взорваться. Трое держали его на мушке.
– У нашего друга-ворюги Перчатки нет. Значит, она у тебя.
– Ответ снова неверен. – Аттия скинула плащ на землю. – Убедитесь сами.
Смотритель поднял бровь и пнул плащ Узнику, который быстро его обыскал.
– Ничего нет, сир!
– Тогда мне придется обыскать тебя, Аттия.
Девушка кипела от злобы: Джон Арлекс работал грубо, но тщательно. Когда из лаза донесся сдавленный вопль, он замер.
– Это шарлатан Рикс?
Аттия удивилась, что он не в курсе.
– Да.
– Зови его сюда. Сейчас же!
Аттия шагнула к краю лаза и села на корточки:
– Рикс, поднимайся! Здесь все чисто. Опасности нет!
Арлекс оттолкнул ее назад и подал сигнал Узнику. Пока Рикс шумно карабкался по качающейся лестнице, Узник опустился на колени и нацелил ружье в лаз. Вот показалась голова Рикса, и бедняга уставился прямо на дуло ружья.
– Без резких движений, фокусник. – Арлекс сел на корточки, глаза у него стали пепельными. – Без спешки, если не хочешь лишиться головы.
Аттия глянула на Кейро: тот поднял брови, и она чуть заметно покачала головой. Оба стали смотреть на Рикса.
Чародей выбрался из лаза и вытянул руки в стороны.
– Где Перчатка? – осведомился Арлекс.
– Спрятана. В тайном месте, которое я назову только Инкарцерону.
Смотритель вздохнул, вытащил носовой платок (еще почти белый) и вытер руки.
– Обыщите его! – устало приказал он.
С Риксом обращались еще бесцеремоннее, чем с Аттией. Угомонив чародея парой оплеух, Узники разодрали вещевой мешок чародея и тщательно обыскали его самого.
Обнаружили припрятанные монеты, цветные лоскутки, двух мышат и складную клетку для голубей. Еще потайные карманы, отлетную подкладку, фальшивые рукава. Перчатки не было.
Джон Арлекс наблюдал за поисками, Кейро демонстративно растянулся на плиточном полу, Аттия, воспользовавшись шансом, огляделась.
Они попали в длинный зал с черно-белым плиточным полом. Стены драпированы красным атласом с крупным рисунком. В дальнем конце, едва различимый, стоял длинный стол, на котором выстроились канделябры с горящими свечами.
Наконец Узники оторвались от Рикса.
– Сир, мы больше ничего не нашли. Он чист.
Аттия почувствовала, что Кейро медленно сел у нее за спиной.
– Ясно. – Смотритель холодно улыбнулся. – Рикс, ты меня разочаровываешь. Но если хочешь побеседовать с Инкарцероном – давай. Тюрьма слушает тебя.
Рикс отвесил поклон, застегнул драный плащ и весь подобрался.
– Тогда его Тюремное Величество выслушает мою просьбу. Я прошу беседы тет-а-тет, как было у Сапфика.
В ответ раздался негромкий смех. Его источали стены, пол, потолок, и вооруженные Узники испуганно переглянулись.
– Что ты на это скажешь? – поинтересовался Смотритель.
– Скажу, что Узник чересчур дерзок. Может, мне прямо сейчас заглотить его и выскрести сведения у него из мозгов?
Рикс смиренно преклонил колени:
– Всю свою жизнь я мечтал о тебе. Я стерег твою Перчатку и страстно желал принести ее тебе. Окажи такую честь своему верному слуге!
Кейро презрительно фыркнул, а Рикс перехватил взгляд Аттии и покосился на лаз. Получилось очень быстро, и Аттия едва не растерялась, но потом посмотрела в ту сторону и заметила веревку.
Едва заметная, прозрачная, она использовалась для фокусов с летающими предметами. Веревка огибала перекладину лестницы и убегала вниз.
Ну конечно! Там ведь нет Очей.
Аттия сделала полшага в ту строну.
Голос Тюрьмы напоминал звон холодного металла.
– Рикс, я очень тронут. Смотритель приведет тебя ко мне, и, да, наш тет-а-тет состоится. Ты скажешь мне, где Перчатка, а я в награду стану поглощать тебя медленно и аккуратно. Атом за атомом – я растяну удовольствие на века. Ты станешь кричать, как узники из твоих кус-книжек – как Прометей, которого клевал орел, как Локи, на лицо которому капал змеиный яд. Когда я вырвусь Наружу, а остальные погибнут, твои вопли еще будут сотрясать Тюрьму.
Побледневший Рикс поклонился.
