Аттия повернулась было на другой бок и открыла глаза. Что-то изменилось и побеспокоило ее, но что именно, девушка не поняла. В комнате было темно, огонь в камине почти погас. Кейро устроился на стуле – он спал, свесив одну ногу с деревянного подлокотника. Рикс о чем-то думал, пристально глядя на Аттию.
Испугавшись, Аттия нащупала Перчатку и успокоилась, ощутив шершавые чешуйки.
– Как жаль, что загадку загадала не ты, Аттия, – шепнул Рикс. – Я бы лучше тебя учил.
Чародей не спросил, у нее ли Перчатка, но Аттия понимала почему. Инкарцерон услышит.
Девушка потерла затекшую шею и так же тихо спросила:
– Рикс, что ты задумал?
– Задумал? – Чародей улыбнулся. – Задумал я величайшую из иллюзий. Сенсационную! Такую, чтобы люди не забывали поколениями.
– Если люди к тому времени не исчезнут. – Кейро уже открыл глаза и прислушивался, но не к болтовне Рикса. – Слышите разницу?
Пульс Инкарцерона теперь звучал иначе: сдвоенные удары стали громче и быстрее. В такт пульсу звенела хрустальная люстра и вибрировал стул, на котором сидела Аттия. Потом так громко, что Аттия подскочила, прозвенел звонок. Невыносимо звонкий, он прорезал тишину, и девушка зажала уши руками. Звонок прозвенел раз, другой третий. Четыре раза, пять, шесть. Наконец невыносимый звон затих, отворилась дверь, и вошел Смотритель. Темный сюртук он перехватил ремнем, к которому прикрепил два кремневых ружья. В руках он держал меч, серые глаза казались ледяными.
– Вставайте, – велел он.
– Вы без свиты? – поинтересовался Кейро, неторопливо поднимаясь.
– Сейчас никакой свиты. В сердце Инкарцерона вхож только я. Вы станете первыми и последними порождениями Тюрьмы, которые увидят ее истинное обличье.
Рикс незаметно пожал Аттии руку.
– Словами не передать, какая честь нам оказана, – негромко проговорил он и поклонился.
Аттия поняла, что он хочет вернуть себе Перчатку. Немедленно. Девушка шагнула к Смотрителю: решение примет она, и никто другой. Кейро все видел, его холодная улыбка совершенно не понравилась Аттии.
Смотритель если что-то и заметил, то вида не подал. В углу комнаты висел гобелен с оленями в лесу – Джон Арлекс отодвинул его в сторону. За ним высилась решетка, древняя и ржавая. Смотритель нагнулся и обеими руками крутанул древнюю лебедку. Один поворот, второй – раздался скрип, посыпалась ржавчина, и решетка поднялась. За ней скрывалась изъеденная червями деревянная дверца. Смотритель распахнул ее, и в комнату хлынул теплый воздух. За дверью пульсировала парящая, горячая тьма.
Джон Арлекс вытащил меч из ножен:
– Ну вот, Рикс, об этом ты грезил всю жизнь.
Финн вошел в кабинет, и Клодия подняла голову. Глаза у нее покраснели. «Неужели плакала? – подумал Финн. – Сейчас она явно кипит от разочарования».
– Ты только глянь! – рявкнула Клодия. – Столько часов работы, и ничего не прояснилось. Не Портал, а непостижимый кавардак!
Финн поставил на стол поднос с вином, которое захватил по настоянию Ральфа, и огляделся: архив Джареда пребывал в полном хаосе.
– Тебе нужно отдохнуть. Результат наверняка есть.
Девушка хохотнула, потом вскочила так резко, что гигантское голубое перо в углу поднялось в воздух.
– Понятия не имею! Портал трещит, мерцает, из него доносятся звуки…
– Какие звуки?
– Крики, голоса. Ничего отчетливого. – Клодия щелкнула рычажком, и Финн услышал далекие отзвуки нужды и бедствий.
– Похоже на голоса испуганных людей среди какой-то бескрайней пустыни… – Финн посмотрел на Клодию.
– Те люди испуганы сильно, до смерти. Ничего не вспоминается?
Молодой человек горько засмеялся.
– Клодия, Тюрьма полна до смерти перепуганных людей.
– То есть мы не можем определить, в какой они части Тюрьмы, или…
– Что это? – Финн подошел ближе.
– О чем ты?
– О другом звуке. Он за голосами…
Клодия взглянула на Финна, подошла к панели управления и принялась подкручивать рычажки. Постепенно из хаоса шипения и треска проступили двойные удары, глухие и повторяющиеся.
Финн молчал, старательно вслушиваясь.
– Такой же стук мы слышали, когда с нами говорил отец, – сказала Клодия.
– Сейчас удары громче.
– А ты не знаешь…
Финн покачал головой:
– Сколько жил в Инкарцероне, ничего подобного не слышал.
Буквально мгновение в кабинете раздавался только пульс. Потом из кармана Финна раздался звон, напугавший обоих. Юноша вытащил часы Джона Арлекса.
– Такого никогда не было! – изумленно пролепетала Клодия.
Финн поднял золотую крышку часов. Стрелки показывали шесть, а под ними словно звенели тревожные колокольчики. Портал, будто услышав перезвон, еще немного постучал и затих.
Клодия шагнула к Финну:
– Я не подозревала, что в часах есть будильник. Кто его завел? Почему он зазвонил именно сейчас?
Финн ответил не сразу, мрачно глядя на стрелки.
– Может, чтобы напомнить нам, что до назначенного королевой времени остался всего час, – наконец проговорил он.
Серебряный кубик Инкарцерона медленно покачивался на цепочке.
– Здесь оба будьте осторожны! – Джаред перелез через обвалившиеся с потолка камни, обернулся и поднял фонарь, чтобы посветить Каспару. – Может, развяжем ему руки?
– По-моему, не стоит. – Медликоут толкнул парня кремневым ружьем. – Пошевеливайтесь, сир!
– Я мог шею сломать! – Возмущения в голосе Каспара было больше, чем страха. Когда Джаред помогал ему перебираться через груду камней, принц потерял равновесие и выругался. – За это мать прикажет отрубить головы вам обоим. Вы хоть понимаете это?
– Да, сир, прекрасно понимаем. – Джаред посмотрел вперед. Он совершенно забыл, в каком состоянии тайный ход. Потолок был ветхим еще несколько лет назад, когда они с Клодией попали сюда впервые. Клодия собиралась заняться ремонтом, но руки так и не дошли. Туннель был по-настоящему старым, его стены осыпались все сильнее. С позеленевшей кирпичной арки капала слизь, к тому же в ней жили комары, которые сейчас жужжали вокруг фонаря.
– Далеко еще? – с тревогой спросил Медликоут.
– Думаю, мы подо рвом.
Где-то впереди зловещее бульканье говорило о течи.
– Если потолок обвалится… – пробормотал Медликоут. Вместо того чтобы закончить фразу, он предложил: – Может, стоит вернуться?
– Вы, сир, можете повернуть назад в любую минуту. – Джаред ловко пролез сквозь паутину и двинулся дальше во мрак. – Я же намерен отыскать Клодию. Лучше бы нам выбраться отсюда, пока из пушек не стреляют.
