Некоторое время она размышляла об уловках лондонских торговцев, так что спустя какое-то время ее мысли естественным образом обратились к Роз и к их воображаемой лавке, о которой они когда-то столько мечтали. Голубые маркизы, созвездие газовых светильников, заполненные самыми изысканными товарами витрины – вспоминая об этом, Айрис только улыбнулась. Ах, как им хотелось, чтобы их магазин светился в лондонском тумане, словно сказочная пещера Аладдина! Сейчас она понимала, что это была только мечта, которой не суждено сбыться, способ хоть как-то скрасить унылые, заполненные нескончаемым трудом будни. Айрис никогда не верила, что им с сестрой удастся накопить достаточно денег, чтобы покинуть кукольную мастерскую Солтер и начать собственное дело. Быть может теперь, когда она станет зарабатывать больше, ей и удастся кое-что откладывать, чтобы когда-нибудь отдать эти деньги сестре, – если, конечно, та согласится их взять. Пусть Роз попробует открыть собственный магазин, поскольку это, кажется, было единственным, что ей оставалось.
Да, Айрис отлично понимала, что каждый день, который сестра проводит за шитьем в кукольной мастерской, уменьшает ее и без того ничтожные шансы на счастливую жизнь. И если ничего не предпринять, Роз так и останется старой девой, приживалкой, никому не нужной и никем не любимой, которая так и состарится за работой, не приносящей ей ни радости, ни удовлетворения.
Ну ничего, подумала Айрис, через недельку-другую, когда Роз смирится с ее уходом, она ей напишет и попытается подбодрить. Вчера вечером она даже побывала на Риджент-стрит и немного постояла напротив магазина миссис Солтер. В окне мансарды, которую Айрис когда-то делила с сестрой, горела свеча, а один или два раза ей даже удалось заметить на фоне занавесок темный силуэт Роз.
От холода Айрис снова вздрогнула и огляделась. Разжигать камин не было особого смысла – уж лучше она как можно скорее отправится к Луису. У него в доме всегда было тепло, даже жарко, а просыпался он рано.
Но когда она позвонила у дверей дома на Колвилл-плейс, ей открыл не Луис, а служанка в кокетливом кружевном фартучке поверх добротного коричневого платья.
– Мистер Фрост дома? – спросила Айрис, когда служанка присела в реверансе.
– Как о вас доложить, мисс?
– Скажите, что пришла… мисс Уиттл.
– Вы его родственница, мисс Уиттл? Позвольте вашу визитную карточку.
– Я не родственница. Я ему позирую, и…
На лице служанки появилась презрительная усмешка.
– Ах, вот оно что!.. – проговорила она надменно. – Вы натурщица… В таком случае поднимайтесь наверх. – И, отвернувшись, она принялась укладывать в корзину предназначенное для стирки белье.
Айрис уставилась на нее во все глаза. Да как она посмела – эта служанка, приходящая горничная – относиться к ней с таким пренебрежением, словно она была не лучше постельного клопа! Айрис считала себя ничем не хуже ее, однако распространяться об этом она все же не стала. Проскользнув мимо служанки, которая издала губами какой-то неприятный звук, она стала подниматься по лестнице в студию, стараясь держаться как можно прямее. Нет, она ничего не скажет Луису. Не хватало еще, чтобы эта девица убедилась, что ее удар попал в больное место.
Увидев ее, Луис коротко поклонился.
– Ах, леди Гижмар! Сегодня вы рано! – только и сказал он. Час был действительно довольно ранний, но художник уже стоял за мольбертом в окружении своих сокровищ и задумчиво потирал лицо. На мгновение Айрис захотелось, чтобы это ее ладонь касалась его щеки, но она поспешила отбросить эту мысль.
– Что-нибудь не так? – спросила она.
– Все не так! – ответил он неожиданно резким тоном. – Абсолютно все! Ничего не получается! Ну почему я не клерк, не адвокат, не гробовщик на худой конец? По какой такой причине, хотелось бы мне знать, я предпочел искусство нормальным профессиям? Ведь быть художником – сущее мучение, если, ты, конечно, не какой-нибудь Вошуа Хренольдс!
– Но что все-таки случилось, дорогой мой рыцарь?
– Это не смешно… – отозвался Луис, но не выдержал и улыбнулся. – Я никак не могу написать Гижмара. Его фигура представляется мне чересчур идеализированной и… Нет, даже не знаю. Может быть, банальной? Заурядной? Помнишь, ты говорила, что искусство должно быть реальным? Твои слова поразили меня. Мне захотелось, чтобы моя картина была другой – интересной и оригинальной, но что я пишу? Просто мужчину, который стоит на коленях перед женщиной, – только и всего…
Айрис взглянула на набросок, на котором Гижмар и его возлюбленная были изображены в крошечной комнате в башне. Рыцарь целовал суставы ее пальцев, касаясь одной рукой причудливой застежки на поясе девушки.
– Попробуй нарисовать леди одну, без Гижмара, – сказала она.
– Что-что?.. – переспросил он, и Айрис, сообразив, что перебила его, повторила свои слова.
– Но как зритель поймет, что Гижмар ее освободил? – удивился Луис.
– Разве это главное? – ответила Айрис. – Разве не важнее показать страдание, надежду и любовь, которая не становится слабее, даже несмотря на невзгоды и отчаяние? Мне кажется, это намного интереснее. Голубка, которая подлетает к окну с оливковой веткой в клюве, – она показала на изображение птицы, – уже символизирует освобождение и искупление. Зачем же на картине еще и Гижмар?
Луис нахмурился.
– Но…
– Разве ты не можешь расположить героиню иначе? – не отступала Айрис. – Пусть она протягивает руку к голубке.
– Но ведь это… – задумчиво протянул Луис.
– Да, я понимаю, – Айрис кивнула. – Но что мешает тебе изобразить возлюбленную Гижмара в момент, когда после изгнания рыцаря ревнивый муж запер ее в башне, – в башне, из которой она сама вырвалась на свободу, а не была спасена своим возлюбленным, как в конце легенды, когда Гижмар избавил ее от Мерьядюка?
– Но тогда мне придется начать все сначала!
– Время у тебя есть. Кроме того, на самом деле тебе достаточно только замазать Гижмара… – В волнении она едва не ткнула в холст пальцем, но Луис успел перехватить ее за запястье.
– Осторожнее! Краска еще не высохла! – рявкнул он, но выражение его лица начало понемногу меняться.
– Я вовсе не хотела…
– Я знаю. – Луис пристально взглянул на нее. – А знаешь, в чем-то ты права. Гижмара я уберу, а за спиной леди можно разместить зеркало, в котором будет отражаться распахнутая дверь темницы… – Оторвавшись от мольберта, Луис накинул побитую молью шерстяную пелерину и протянул Айрис ее плащ.
– Идем, – сказал Луис, направляясь к двери. – Я не могу оставаться в этом склепе и минутой дольше! Давай лучше прогуляемся.
– Ты с ума сошел? – рассмеялась Айрис, спускаясь следом за ним по лестнице.
– Возможно. И мой недуг тяжек.
– Но есть ли хоть капля надежды на выздоровление?
