Ее рука задвигалась быстрее, но она тут же сделала несколько ошибок и вздохнула.
– Я хочу нарисовать, как топорщатся ее перья, когда она приподнимает крылья! – пожаловалась Айрис.
– Боюсь, в данном случае ты занимаешься безнадежным делом, – сказал Луис. – Ты забыла, что искусство заключается в том, чтобы остановить движение.
Айрис снова вздохнула и посмотрела на набросок.
– Наверное, у меня все-таки нет никаких способностей!
– Ты действительно так думаешь?
– Да. Я просто бездарь.
Он не ответил, как не отвечал никогда, если Айрис напрашивалась на похвалу. Обычно это ее не задевало, но сейчас она почувствовала необъяснимое раздражение.
– Наверное, мне следует бросить рисовать, – сказала она, от души желая, чтобы Луис возразил. – Я безнадежна!..
Но Луис не ответил. Отломив от дерева усыпанную цветами ветку, он взмахнул ею, и воздух наполнился летящими по ветру розовыми лепестками.
Маленький пастушок
Наряженный в старомодный колет из овчины, Альби лежал на подушках в студии Луиса и думал о рае – о таком специальном месте в небесах, куда попадают одни только праведники. Должно быть, именно так они себя там чувствуют, решил он, наслаждаясь теплом мягкой овечьей шкуры. Ах, как хотелось бы ему оказаться в раю и походить по облакам! Или даже попрыгать по ним!.. Не удержавшись, мальчуган погладил меховой отворот и тут же услышал донесшееся из-за мольберта рычание. Вспомнив, что ему полагается лежать неподвижно, Альби вернул руку на бедро.
– Когда я получу плату? – проговорил он одними губами, но, вспомнив, что он теперь – работающий человек, проговорил отрывистым и резким тоном, каким пользовалась его сестра: – Выкладывай-ка два шиллинга, приятель, да поживее. И деньги вперед. Я не хочу, чтобы ты взял и смылся, не заплатив.
– Что? – рассеянно переспросил Луис. – Я не собираюсь никуда смываться. Это мой дом. Лежи-ка смирно!..
– Извиняйте, хозяин. – Но тут у Альби зачесалось в носу, и он машинально запустил в него палец.
Луис снова заворчал.
– Я не дурак, сэр. Если вы не заплатите мне флорин, как договаривались, не увидите мою киску!
– Что-что? – снова спросил Луис. – О чем это ты болтаешь?! – Он раздраженно отшвырнул карандаш. – Тебе очень повезет, если я тебе вообще что-то заплачу. Я уже сто раз говорил тебе: не шевелиться!
Боязнь остаться без денег заставила Альби застыть неподвижно почти на целую минуту. Ему будут платить два шиллинга в день, мечтал мальчуган. Очень скоро он станет так же богат, как все эти франты, которых он видел в цирке! Если бы Альби умел считать, он бы, конечно, прикинул, сколько дней ему придется позировать, прежде чем он сумеет накопить на новые зубы, но, к добру или к худу, математика была ему недоступна.
– Тебя что, блохи заели?
– Извините, сэр, – смиренно произнес Альби и снова застыл неподвижно.
Неожиданно он вспомнил Сайласа, который сидел, закутавшись в плащ, на крыльце брошенной лавки и чихал. При мысли о чучельнике Альби невольно вздрогнул. Он заметил его, еще приближаясь к двери Луиса, но узнал не сразу, решив, что это просто какой-то бродяга. Лишь подойдя ближе, он почувствовал знакомый запах и понял, кто перед ним. Должно быть, подумал Альби, Сайлас узнал, где живет Айрис, и явился сюда, чтобы следить за ней, но зачем?..
Посасывая зуб, Альби решал, сказать или не сказать Луису о Сайласе. Чучельник внушал ему какие-то смутные опасения, поэтому правильнее было бы предупредить художника, но что он ему скажет? «Мне кажется, в Айрис втрескался один подозрительный тип»? Но Луис только рассмеется и будет прав. В конце концов, он же не знает точно, какая опасность грозит Айрис. Тогда, может быть, предупредить ее саму? Но Айрис была сейчас на заднем дворе – она рисовала птиц возле старого, заросшего мхом фонтана, и Альби не хотелось ее отвлекать или пугать. С другой стороны… Мальчик подумал о красных пятнах на шее Молли, оставленных пальцами Сайласа. Нет, Айрис обязательно нужно предупредить, сказать – пусть будет осторожна.
– Я вот что хотел вам сказать, сэр… – начал Альби, не поворачивая головы. – Тут возле вашего дома ошивается один человек…
Луис нахмурился. «Заткнешься ты наконец?» – вот что означало выражение его лица, но Альби уже решился, и остановить его было труднее, чем несущуюся галопом лошадь.
– Я видел его напротив вашей двери, сэр. Он… нехороший человек, так что будьте настороже.
– Ради всего святого, дитя, лежи смирно!
– Но, сэр, мне кажется, – он может следить за Айрис. Луис коротко взглянул на него.
– Кто? Кто следит за Айрис?
– Тот человек, сэр. Я только что видел его прямо напротив вашей двери. Он увидел Айрис возле той стройки в Гайд-парке, а потом долго расспрашивал меня, как ее зовут, где она живет и так далее.
Луис поднялся и подошел к окну.
– Там никого нет. Хочешь, посмотри сам… Хотя, нет, нет! Лучше не шевелись!.. Говорю тебе – там никого нет.
– Он там был, клянусь! Его зовут Сайлас, и он торгует очень странными вещами – чучелами, черепами и прочим…
– А-а, Сайлас!.. – Луис рассмеялся. – Безобидный дурачок… Я его хорошо знаю. Он и мухи не обидит, так что ты что-то перепутал. Наверное, он искал меня, а вовсе не Айрис. Сайлас частенько появляется у дома Милле на Говер-стрит – должно быть, теперь он узнал и мой адрес. Наверное, хочет продать мне еще одно чучело голубки или спаниеля.
Альби покраснел. Он уже жалел, что затеял этот разговор. Как глупо с его стороны… Но почему тогда он никак не может успокоиться? Ему снова вспомнилось, как в темном переулке Сайлас прижал к стене какую-то женщину, но, быть может, она действительно пыталась его обжулить? Айрис-то ему ничего не сделала! И все же мальчик помнил странную настойчивость чучельника, и на душе у него было неспокойно. Как ни старался он прогнать свои страхи, они возвращались снова и снова, неотвязные и смутные.
Сын
С той памятной ночи у озера прошло почти две недели, но за все это время они ни разу не заговаривали о том, что произошло между ними на берегу. Айрис даже начала гадать, уж не жалеет ли Луис о том, что дал волю чувствам. А если нет, тогда почему он так упорно молчит? Или для него все это настолько не важно, что он вообще об этом не думает?
Сама она думала о том, что случилось на берегу, каждый день. По вечерам, раздеваясь, чтобы лечь в кровать, она вспоминала прикосновение его крепких пальцев, и иногда этого оказывалось достаточно, чтобы все ее тело охватывало странное напряжение, а бедра судорожно сжимались в пароксизме желания. Айрис, впрочем, еще не совсем понимала, что это за желание и к чему оно может ее привести. Ей просто хотелось, чтобы он обнимал ее, чтобы прикасался к ней, остужая или, напротив, раздувая еще сильнее тлеющий в ее лоне огонь. Но Луис вел себя как обычно, и лишь изредка она ловила на себе его внимательный взгляд. Заметив, что она на него смотрит, он тут же отворачивался, но ничего не говорил.
