Я подумала о других…
Жак, должно быть, идет к какому-нибудь месту с высокой духовностью.
Где сейчас Тарик? В какой стране он сражается? Я представила его себе сидящим между Гийомом и Элизой. Но судьба не привела его сюда.
И Бастьен… Продолжили он и его отец или нет свой надолго прерванный разговор? Покинул ли уже Ян этот мир?
Воспоминание о Бастьене жило в уголке моего тайного сада, в ласковом теплом уголке, где иногда блуждал мой ум.
Меня увлек за собой теплый голос Салаха аль-Хамдани:
Я не хочу больше ждать военной зимы, когда потекут
струи по стенам.
Я ребенок из квартала, вырубленного в сомнении
и тоске, —
Квартала, который не замечают.
Ребенок, который выслеживает свет на дороге людей…
В этот вечер Натан быстро заснул, а мне не спалось, и я вышла во двор.
Ночь была светлой, но немного прохладной, несмотря на жару, которая оставалась сильной все эти сентябрьские дни. Я накинула на себя широкое пончо и, завернувшись в него, забралась в шезлонг под каменным деревом. Это мой любимый угол.
Я стала думать о моем иракском госте.
У нас с Натаном не было недостатка в энергии, но, кроме переезда в Юзес и покупки книжной лавки, ни один наш поступок не подвергал нас большой опасности. Чем мы по-настоящему рисковали?
Юзес – место, которое успокаивает. Может быть, он успокаивает слишком сильно.
Сестра Вероника, Жак, Тарик, Бастьен, Ян, Артур, Лейла и Мартен… Их много – тех, кто делает шаг в неизвестность без страховочной сетки и иногда даже обязан дойти до конца пути, потому что вернуться невозможно.
Я не пытаюсь определить свое место на лестнице героизма, потому что считаю, что каждая жизнь содержит в себе вызовы и сражения, в каждой есть случаи, когда человек может проверить ее на прочность, каждая жизнь бывает неподатливой и жесткой, но также бывает открытой и доброжелательной. Я лишь задаю себе вопрос о том, что психологи называют «зона комфорта». О том участке пространства и времени, на котором мы контролируем все. Эта зона полного спокойствия и уверенности для нас, но в ней все предсказуемо. В ней с нами не может случиться ничего плохого, но не будет и ничего лучшего, не похожего на то, что есть, или по-настоящему нового для нас.
Сегодня передо мной есть несколько дверей, и я чувствую, что слишком хорошо знаю то, что находится за каждой из них. Я их открывала и уже входила в них, часто себе на пользу, или закрывала снова, если они никуда не вели или вели туда, куда я не желала идти.
Иметь зону комфорта важно, но она не должна заполнять все пространство, а должна быть прочной опорой для новых рывков.
Я многим обязана тем, кто приходит в книжную лавку, потому что они приносят мне свежий воздух большого мира и на основании выданной кем-то доверенности уводят меня на край света или направляют на путь открытия всех тех изгибов человеческой души, которые я никогда не перестану исследовать.
Каждый человек – священная история. Я убеждена в этом, буду продолжать переворачивать страницы энциклопедии людей и не устану завязывать ради этого разговор с каждым, кто окажется на моем пути. Но я также должна идти дальше: не только брать что-то от тех, кто приходит, но и сама решаться выйти в путь.
Встреча с Соланж вызвала у меня желание рискнуть и устроить у себя сад, долгий путь Жака вызвал желание тоже отправиться в паломничество. Песнопения в Солане порождали желание узнать, что происходит с человеком, который тянет провод духовности; может быть, я однажды поеду куда-то, чтобы склониться перед другим человеком и сказать «намасте».
Перед тем как вернуться в постель, я прошла мимо книжного шкафа.
Одна из книг на полке была перевернута. Я не видела ее корешок, но видела общее количество страниц. Я взяла ее в руки, чтобы поставить как надо, и прочитала заглавие: Даниель Пеннак. «Как роман».
Словно кто-то по-доброму подмигнул мне среди ночи. Эта книга – лучший посланник чтения, которого я знаю. Она побуждает читать все, что попало, без правил и без меры, лишь бы чтение доставляло удовольствие.
«Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты».
Если я у кого-нибудь в гостях, то, быстро взглянув на содержимое книжного шкафа, узнаю о хозяине больше, чем если бы он рассказывал мне о себе много часов подряд.
Надо было бы устраивать собрания читателей одной и той же книги. Те, кто читает одно и то же, должны быть похожи. Их, конечно, волнуют одни и те же чувства, у них вызывают гнев одни и те же причины. За каждой книгой стоит община, члены которой не знают друг о друге.
Я знаю, что в моей книжной лавке есть следы множества людей. Эти следы сближаются, как будто ищут друг друга, и иногда пересекаются благодаря чтению какой-либо книги.
Эта группа посетителей вовсе не является представительной выборкой, но она – маленькое человечество, населяющее мир, в котором я живу.
У книг есть большие руки, книга постепенно раскрывает объятия, когда вы читаете страницу за страницей.
Книги приветливо встречают взгляды, которые опускаются на них. Ладони, которые берут книгу, – широкие, короткопалые и мозолистые или ухоженные и ласковые, белые или смуглые, морщинистые или молодые, – удочеряют ее на время чтения.
Книги ждут этих приемных родителей и умеют быть благодарными тому, кто их любит, и в знак благодарности часто дарят ему то, что он ищет, – нежность и волнение, дрожь и экзотику, ум и новые пути для того, чтобы понять этот мир и научиться жить в нем.
С того дня, как книга опубликована, она уже не принадлежит своему автору. Она принадлежит каждому из своих читателей.
Книга – это переход через границу. Первые слова ее первой страницы становятся ключом к новому миру, о котором ты не знал до того, как раскрыл книгу. И этот мир постепенно открывается перед нами в воображаемой вселенной нашего ума.
Сегодня я знаю также, что книги создают освобождающие связи.
Каждый раз, когда кто-то открывал дверь моей маленькой книжной лавки, рождалась новая история.
Завтра утром моя дверь, может быть, откроется, чтобы впустить крестьянина-философа, скульптора-египтянина, странствующую всадницу, старого колдуна с пустошей или русского князя…
Мне не терпится оказаться в завтрашнем утре.
В книжной лавке на площади Трав есть в наличии
ХЛОЯ
Виктор Гюго. «Девяносто третий год»
Марсель Пруст. «В поисках утраченного времени»
Виктор Гюго. «Созерцания»
Карен Бликсен. «Из Африки»
