До войны у русских не было необходимости в атомных шпионах. Благодаря свободному обмену научной информацией по всему миру они оставались в курсе основных исследований. Главный ядерный физик Франции, доктор Фредерик Жолио, который был западноевропейским аванпостом коммунизма в научных кругах, довольно странно отреагировал весной 1939 года на предложение докторов Бора, Силарда, Ферми и прочих о том, чтобы все ученые-антифашисты прекратили публикацию документов по атомным вопросам. Под тем предлогом, что его письмо, представленное еще до того, как все американские ученые согласились с этой идеей, было опубликовано в американском журнале «Физикал ревью», Жолио выступил против такой секретности, и ему удалось заблокировать договоренность еще на один год. Это никак не повлияло на немецкую науку, ведь в то время они шли впереди всех в атомных исследованиях и знали это, но при этом позволило русским лишний год иметь доступ к данным о прогрессе западных ученых в этой области.
Жолио-Кюри, как он стал зваться после женитьбы на Ирен, дочери Мари Кюри, продолжал работать у себя в парижской лаборатории, проводя опыты с ураном, в течение 1939 года и весной 1940-го. В этом он добился значительных успехов. Когда Франция пала, он решил остаться в стране, чтобы тайно помогать подпольщикам. Он дал указание своим сотрудникам Альбану и Коварски тайно переправить 165 литров тяжелой воды — которая применялась для замедления нейтронов, что позволяло управлять ими в ядерных реакторах, — из Франции в Англию. Эти 165 литров, приобретенные у норвежской компании «Норск гидро» перед самым вторжением туда нацистов, составляли практически весь мировой запас тяжелой воды на тот момент. Так британская наука получила шанс сделать огромный шаг к тому, чтобы обогнать нацистов в исследованиях атома.
Почему Жолио-Кюри так поступил? Почему он не послал драгоценную тяжелую воду (за открытие которой профессор Колумбийского университета Гарольд Клейтон Юри получил Нобелевскую премию) в русские лаборатории или, если это было невозможно, не уничтожил ее? Вероятно, он не получал советских инструкций в те горячечные дни, когда нацисты готовились напасть на своих друзей — русских, и он сделал то, что казалось наилучшим в столь чрезвычайной ситуации. Когда немцы захватили лабораторию Жолио-Кюри, отсутствие тяжелой воды, само собой, привело их в ярость, и они решили продолжить его эксперименты со своими физиками, чтобы сэкономить время и не везти циклотрон и другое оборудование в Германию.
Каким удивительным образом в то время пересекались чувства преданности разным государствам, можно проиллюстрировать на примере двух французских ученых, которые везли в Англию тяжелую воду по просьбе Жолио-Кюри. Какое-то время они продолжали проводить с нею опыты в Кавендишской лаборатории
[15] в Кембридже. Доктор Альбан стал одним из директоров британского проекта «Трубный сплав» и затем первым руководителем группы по исследованиям атома в Монреале, в которую вошли американские, английские и канадские ученые. Доктор Коварски после войны вернулся из Англии во Францию и служил заместителем руководителя французского Комиссариата по атомной энергии, пока в конце концов, в 1950 году, французы не отправили Жолио-Кюри в отставку за его коммунистические взгляды. Затем Коварски стал заместителем доктора Жана Перрена
[16], назначенного преемником Жолио-Кюри. В 1951 году Коварски отказали в американской визе, когда он хотел посетить конференцию по ядерной физике в Чикаго, и отказ вызвал гнев различных европейских и американских ученых, не принадлежавших к коммунистам, которые уверенно заявляли о том, что и он коммунистам не симпатизирует.
Послевоенные усилия Конгресса по установлению главного атомного шпиона СССР в США в 1949 году привели к показаниям генерала Модельского, польского военного атташе в Вашингтоне, порвавшего со своим правительством, который заявил, что такова была тайная роль Игнация Злотовского, который въехал в страну в качестве делегата ООН. Злотовский успел ускользнуть обратно в Польшу, прежде чем его допросили. Из его досье следовало, что он еще до войны получил подготовку в области ядерной физики в парижской лаборатории Жолио-Кюри. Пожалуй, стоить отметить мимоходом, что и Бруно Понтекорво, возможно самый важный атомный шпион среди всех, тоже вышел из лаборатории Жолио-Кюри.
Нильсу Бору, который немало сделал для того, чтобы заставить США вступить в атомную гонку, пришлось прекратить исследовательские работы в своей датской лаборатории, когда в апреле 1940 года там появились нацистские штурмовики. Он держал личный запас тяжелой воды в холодильнике в большой пивной бутылке, скрывая ее от немцев. Позднее он бежал из Дании на лодке, прижимая драгоценную бутылку к груди, но по прибытии в Швецию узнал, что в бутылке на самом деле пиво. В спешке Бор оставил ненастоящую бутылку в холодильнике. В муках он воззвал к датскому подполью, и в конце концов добился освобождения пивной бутылки с тяжелой водой.
В мае 1940 года, когда нацисты прошли по Норвегии, первым делом они приказали предприятию «Норск гидро» (единственному в мире на тот момент, которое производило большие объемы тяжелой воды) увеличить производство тяжелой воды до трех тысяч фунтов в год. В 1942 году они довели объем до десяти тысяч фунтов в год. Британская разведка пришла к выводу, что надо любой ценой вывести из строя завод по производству тяжелой воды в Веморке. Британские диверсанты, работая вместе с бойцами из норвежского подполья, совершили две отчаянные и кровопролитные попытки и все же сумели взорвать завод, а также три тысячи фунтов хранившейся там тяжелой воды.
Поскольку к тому времени Германия могла получать значительные объемы тяжелой воды из других источников, эти рейды не остановили немцев, но при этом косвенно приободрили вождей нацистов, убедив их в том, что немецкие исследователи, по всей видимости, опережают союзных, раз уж союзники идут на такие крайности, чтобы им помешать. Немцы в рекордные сроки восстановили норвежский завод, чем убедили союзников в том, что их противник придает высокий приоритет работам с ураном. Следующим шагом союзников стал налет американских бомбардировщиков во главе с норвежцем Бернтом Балхеном. Град бомб произвел такие разрушения в Веморке, что нацисты решили разобрать остававшиеся в Норвегии установки по производству тяжелой воды и переправить их в Германию вместе с примерно тремя тысячами фунтов тяжелой воды. Контейнеры погрузили на паром «Гидро», ходивший по озеру Тиннсьо, однако норвежские подпольщики успели взорвать паром, прокравшись на него и заложив в трюмах мощные взрывные заряды.
Между тем и американцы, и британцы создали у себя особые группы военной и гражданской разведки, чтобы отслеживать, что происходит в немецких исследовательских центрах по изучению атома. Бомбардировками немецких ученых принуждали постоянно находиться в бегах, перевозить свое потрепанное оборудование с места на место, но при этом они всегда находились в пределах досягаемости. Шпионы союзников в этом отношении потрудились настолько хорошо, что к концу войны союзники располагали точными адресами всех атомных установок в Германии.
