Начиная с 1943 года, доклады разведчиков сообщали, что прогресс немцев в области ядерных исследований идет не так быстро, как ожидалось, и более того, не так быстро, как совместные англо-американские усилия, в которых теперь участвовали и канадцы.
Эти доклады, как оказалось, были точными и достоверными, но им никто не поверил. Настолько прочно укоренился миф о научном превосходстве немцев, что эти сведения истолковали как доказательство того, что нацисты каким-то образом сумели обмануть слежку и где-то под непроницаемым покровом секретности ведут работы по совершенно новым направлениям.
Эти опасения в англо-американских научных кругах достигли новых высот в конце 1943 года. Союзные ученые утверждали, что немцы, быть может, еще и не создали бомбы, но у них наверняка есть реакторы, использующие цепную реакцию, и эти реакторы наверняка производят огромное количество искусственных радиоактивных веществ. Что помешает им уничтожить целые города с помощью невидимой радиации или отравить в них запасы пищи и воды? Как рассказывает доктор Сэмюэл Абрахам Гаудсмит — физик, голландец по происхождению, ставший профессором Северо-Западного университета в США, — некоторые американские ученые прогнозировали, что Гитлер со своей страстью к драматическим эффектам выберет день Рождества, чтобы сбросить радиоактивные вещества на Чикаго, где тогда сосредотачивались союзные усилия в области ядерных исследований. Несколько занятых в этом проекте человек обеспокоились настолько, что отправили свои семьи за город, а кроме того, были подготовлены научные инструменты для измерения уровня радиоактивности на тот случай, если немцы атакуют Чикаго.
В конце войны США отправили в Европу сверхсекретную разведывательную группу под руководством доктора Гаудсмита, которая называлась «Миссия Алсос». Она должна была сопровождать наступающие армии и заниматься исключительно поиском атомных секретов, спрятанных в Германии. Разведчики союзников отобрали и допросили поочередно нацистских специалистов, начиная с Отто Гана и Вернера Гейзенберга, и пришли к почти невероятному открытию: нацисты не сумели открыть самого принципа создания бомбы. Они даже не подозревали о плутонии.
Большинство захваченных нацистских ученых было интернировано в Англии, когда поступили первые сообщения об атомной бомбе, сброшенной на Хиросиму. Это их рассмешило: да нет же, они тоже пытались, но это невозможно, по крайней мере на данном этапе. Когда стали известны подробности, нацистские ученые решили, что на город каким-то образом сбросили атомный реактор, хотя атомы в таком реакторе, если бы его можно было сбросить, не взорвались бы, а разделились. Обескураженным немцам понадобилось еще несколько дней, чтобы понять, что союзники использовали атомный реактор только для производства плутония и бомбу изготовили уже из него. Охваченные чувством собственного краха и раскаяния, двое немецких ученых пытались покончить с собой. Остальные погрузились в глубокую депрессию и боялись вернуться в Германию и оказаться в руках фанатиков-националистов. Наконец, некоторые из молодых немецких ученых придумали себе оправдание для внутреннего потребления: на самом деле они не ставили себе целью сделать такую плохую вещь, как бомба, а всего лишь трудились над атомной установкой «в мирных целях, а не в целях уничтожения». Эта пропаганда, несмотря на ее явную лживость, сработала так хорошо, что русские подхватили ее годы спустя. Русские тоже заполучили в свои руки немало ядерных физиков из Германии. В июне 1945 года они также направили свои официальные и весьма лестные приглашения нескольким немецким специалистам, работавшим над делением урана-235.
Позднее, по слухам, еще полдесятка немецких ядерщиков попроще проскользнули за железный занавес и поселились сначала в Крыму, а потом на Урале. Русская пропаганда вскоре сумела обратить себе на пользу горечь и досаду многих немецких ученых проигравшей стороны.
Союзники, быть может, не такие скорые на отказ от прежнего союза, нежели русские, тем не менее благодаря «Миссии Алсос» раздобыли исчерпывающий ответ на вопрос, почему германская атомная наука потерпела такой сокрушительный провал. Ее упадок начался в начале тридцатых годов, когда вожди нацистов навесили на физику ярлык абстрактной или неарийской науки, что бы это для них ни значило. По мнению Гаудсмита, который написал о своем шпионском опыте в увлекательной книге под заголовком «Алсос», перед войной в Германии ученые, как правило, находились под подозрением, так как в подавляющем большинстве оказались противниками нацистов, хотя и относились к разным категориям от реакционеров до либералов, от масонов до евреев и от пацифистов до коммунистов. Период «чистки», который длился с 1933 по 1937 год, привел к тому, что как минимум двое из пяти профессоров потеряли работу. Преподавательский состав в университетах невозможно было восполнить по причине недостатка кадров. А когда началась еще и война, ученых стали без разбору призывать в армию, и это внесло свой вклад в ситуацию, которая позволила второразрядному химику выйти в руководители невоенных исследований лишь по причине его политического фанатизма, причем в своем секретном докладе, который обнаружила «Миссия Алсос», он жаловался на «хаос в науке».
Немецкая армия поставила во главе военных исследований человека по фамилии Шуман, потомка знаменитого композитора и бывшего директора военной музыки
[17]. Другие некомпетентные и политические халтурщики на ответственных положениях ослабили саму структуру труда тех, кем они руководили. Научные заседания немецких специалистов-атомщиков выродились в бессмысленные препирательства из-за Эйнштейна — научного гиганта, которого нельзя было просто так сбросить со счетов, но все-таки надо было сбросить со счетов, потому что он был еврей.
Одна из причин того, что нацистам к 1945 году не удалось преодолеть того этапа атомных разработок, которого союзные ученые достигли еще в 1941-м, заключалась в том, что военные не могли поладить с учеными, и тем более ученые — с военными. Сначала исследования в области атома недостаточно финансировали, а когда стало поступать больше средств, никто не знал, на что тратить эти деньги. Вместо того чтобы оттачивать остроту ума, проверяя гипотезы друг друга, немецкие ученые разбились на соперничающие, замкнутые группировки. К примеру, Вернер Гейзенберг, самый выдающийся немецкий физик-ядерщик, так и не додумался до идеи использовать плутоний, ведь ее высказал в секретном докладе его коллега Хоутерманс, который не входил в клику Гейзенберга.
В такой атмосфере взаимного презрения и политического интриганства процветали на удивление нелепые идеи. Один прожект предлагал использовать бетатроны — изобретенные в Америке высоковольтные аппараты — для того, чтобы сжигать экипажи союзных бомбардировщиков прямо в полете при помощи рентгеновского излучения; на этот план обратил внимание фельдмаршал люфтваффе Мильх, из-за чего важнейшее оборудование не использовалось при исследованиях урана. Другой прожект, которым отдельные компетентные немецкие физики занимались как бы в шутку, подразумевал применение инфракрасных лучей, которые бы направлялись в небо крест-накрест и в точке пересечения подрывали бомбовый груз на самолетах союзников.
